Юрий Коваль. Особое задание

   Особое задание?
   Да что же это за особое задание такое?
   Наверно, задание как задание, а особым называется только для красоты. Чего в нём такого особого, в задании-то в этом? Уж, наверное, ничего.
   Так или иначе, а только однажды вечером… 

   А только однажды вечером я очутился высоко в горах, на пограничной заставе. Конечно, я приехал сюда не просто так. У меня было задание написать рассказ про пограничников. Но только в этом задании ничего особого нет. Вот я пишу рассказ – что ж тут особого?
   И вот я приехал на пограничную заставу. Голые горные вершины окружали меня, а на склоне горы, среди корявых красных камней, стояло несколько домиков.
   Это и была застава.
   Меня встретил начальник заставы капитан Воронцов и отвёл в один из домиков, чтоб я мог отдохнуть и побриться с дороги.
   – Отдыхайте и брейтесь, – сказал капитан. – Я скоро приду.
   Я стал отдыхать и бриться, и, наверное, прошёл целый час, а капитан не возвращался.
   Вдруг в дверь кто-то постучал.
   – Кто там? – спросил я.
   – Мне неудобно, – послышалось за дверью.
   – Как – неудобно? – удивился я.
   – Мне неудобно из-за двери фамилию называть, – сказали из-за двери.
   Я глянул в зеркало и увидел свою совершенно обалдевшую от таких ответов физиономию.
   Дверь между тем скрипнула, и как-то особенно скрипнула, даже вроде фыркнула – фррррр! – и в комнату вошёл солдат. На голове у него был поварской колпак.
   – Здравствуйте, – сказал он. – Моя фамилия Галоша.
   Он вдруг снял с головы колпак и подбросил его вверх, да так ловко, что колпак наделся прямо ему на макушку.
   – Гмм… – сказал я. – Как же пишется ваша фамилия: Галоша или Калоша?
   – Галоша, – сказал Галоша.
   – Очень приятно.
   – Я слышал, что вы пишете рассказ о пограничниках?
   – Пишу.
   – Так я расскажу вам одну историю, а вы пишите рассказ.
   Эти слова меня здорово удивили.
   Я повнимательней поглядел на Галошу и увидел, что лицо у него самое обычное: нос, брови, глаза. Да, но при чём же здесь рассказ?
   – При чём здесь рассказ? – спросил я. – О чём рассказ?
   – Дело в том, что я повар, – быстро сказал Галоша. – Понимаете?
   Он снял колпак и покрутил его в руках. Я заглянул внутрь колпака.
   Там, понятно, ничего не было. Я собрался с мыслями и сказал:
   – Закуривайте, товарищ Галоша.
   – Что вы! Что вы! – крикнул Галоша. – Потап унюхает!!!
   – Какой Потап? – удивился я. – Какой такой Потап? Что вы ваньку валяете?
   – При чём здесь Ванька? – удивился теперь Галоша. – Ванька домой уехал!
   Я уже ничего не понимал и глядел на Галошу, как сыч на сову. Тогда Галоша подбросил вверх свой колпак, да так ловко, что колпак наделся прямо ему на макушку.
   – Итак… – сказал Галоша.

   – Итак, – сказал Галоша, – всю жизнь я мечтал быть поваром. Мне хотелось готовить супы, салаты, фрикадельки и морковные соусы. Не подумайте, что я обжора. Это – моё искусство. Вы сочиняете рассказы, а я сочиняю морковные соусы.
   – Понятно, – сказал я. – Понятно. А кто такой Потап?
   Галоша не ответил.
   – Да… – вздохнул он. – Всю жизнь я мечтал быть поваром, и моя мечта сбылась. Когда я приехал на за-ставу, всех пограничников построили, и капитан спросил:
   «Есть ли среди вас настоящий повар?»
   «Есть!» – крикнул я и шагнул вперёд.
   Ответ понравился командиру. Он сказал мне:
   «Молодец!»
   Так я стал поваром на заставе.
   Живём мы, сами видите, в горах. Служить здесь трудно и есть хочется ужасно. Но я варил такие супы! Строил такие котлеты! И все были мной довольны, и я тоже был доволен, потому что сбылась моя мечта.
   Был я доволен месяц, был я доволен другой, а потом я перестал быть доволен.
   Как-то раз готовлю я суп-пюре из тыквы, а сам думаю: «Что же это такое? Все пограничники как пограничники, а я повар. Они медали то и дело получают, а я поварёшкой размахиваю. Повар и повар, да ещё по фамилии Галоша. Обидно».
   Вот как-то я дождался, пока капитан пообедает, и подошёл к нему:
   «Товарищ капитан! Разрешите обратиться!»
   И обратился. Так, мол, и так, поваром быть отказываюсь. Желаю принести пользу Родине, охраняя государственную границу.
   «Голубчик Галоша, – сказал мне капитан, – повар – важная фигура в пограничном деле».
   Вот как мне ответил капитан. Что называется, отбрил.
   Галоша замолчал и грустно покачал головой. А я посмотрел ему в глаза и увидел в них большую печаль.
   – Товарищ Галоша, – спросил я, – а всё-таки, кто такой Потап?
   Но не успел я задать этот вопрос, как где-то за окном грохнул выстрел. И Галоша тут же ударил себя по лбу.
   – Ах я растяпа! – крикнул он. – У меня же соус подгорел!!!
   Он вылетел из комнаты, хлопнув дверью, и крикнул напоследок:
   – Прощай морковный соус!

   «Прощай морковный соус? – удивился я. – Какой морковный соус? Это он меня, что ли, морковным соусом назвал? Ну нет, с Галошей с этим каши не сваришь. Во-первых, неясно, кто такой Потап, а во-вторых, что это за выстрел, который раздался за окном?»
   Я вышел на крыльцо, чтобы узнать, откуда донёсся выстрел.
   На улице был уже вечер. Горы потемнели. В небе гуляли тёмные полосы. Во дворе заставы не видно было ни одного пограничника. Только стоял пустой зелёный автомобиль.
   «Эк ведь куда меня занесло! – думал я. – Вон там, за этой горой, – чужая земля. Здесь – наша, там – чужая. Удивительно!»
   Я присел на ступеньку и задумался, разглядывая вечерние горы. Густые тени лежали уже в ущельях, а скалы, кажется, чуть шевелились в сумерках. Постой-ка, что это на скале? Человек? Или это померещилось?
   – Эхе-хе, – услышал вдруг я. – Соус-то мой подгорел.
   – Галоша! Это вы?
   – Так точно.
   Галоша присел рядом на ступеньку, а я всё разглядывал скалы, но не видел там никакого человека. Померещилось, значит.
   – Закуривайте, – сказал я Галоше.
   – Не могу, не могу, – сказал Галоша. – Потап унюхает!
   – Тьфу ты! Совсем забыл про вашего Потапа.
   Галоша помолчал немного, а потом снял с головы колпак и подбросил его вверх, да так ловко, что колпак наделся прямо ему на макушку.
   – Ну вот, – сказал Галоша. – На границу командир меня не пустил, и я оставался по-прежнему поваром. И вдруг мне подвезло! Да! Мне подвезло, потому что уехал домой Ваня Фролов. Он уехал домой, а Потап остался беспризорным. Фролов-то был инструктор службы собак, а Потап – это наш лучший пёс!
   – Ну, наконец-то! – сказал я. – А я-то думаю: кто такой Потап?
   – Лучший пёс! И какой пёс! Грудь – колесом. Уши – столбом. Голова – булыжник, а на зубы смотреть страшно. А лапы! Мне бы такие лапы, я бы двухпудовые гири выжимал. Такому псу палец в рот не клади – мигом оттяпает!
   И вот Потап остался беспризорным, и подойти к нему никто не может – всех перекусал! Подавай ему Фролова, а больше никого не признаёт.
   Вот я слышу, командир говорит:
   «Что делать с Потапом? Не ест, не пьёт и кусается. Пропадает пёс!»
   Тут мне что-то в голову ударило.
   «Как, – думаю, – пропадает? А я, Галоша, на что?»
   – Ага! – прервал я рассказ повара. – Вот что, товарищ Галоша, давайте-ка пойдём в комнату. Что это мы на крыльце застряли? Слушать так слушать.

   – Слушать так слушать, – сказал я, когда мы с Галошей вошли в комнату и сели у стола.
   Галоша вздохнул, поглядел на часы и продолжал:
   – Решил я с Потапом с этим подружиться. Человек я особый, пахну вкусно, и собакам это нравится.
   Вот я положил в нагрудный карман две сосиски и пошёл к Потапу. Он жил в отдельном закутке в собачьем сарае. Прихожу и вижу: Потап лежит на полу скучный, только хвостом по полу похлопывает.
   «Привет!» – говорю.
   Но Потап даже глаз не открывает. А хвостом хлопать перестал.
   Тогда я достаю из кармана одну сосиску – Потап открывает один глаз. Достаю другую – открывает другой. Спрятал я сосиски – Потап глаза закрыл. Достал – снова открыл.
   «Ну, – думаю, – всё, голубчик! Попался!»
   Вот я говорю Потапу:
   «Ты да я – нас двое. И сосиски две. Поделим по-братски».
   С этими словами я стал свою сосиску есть, а другую в руке держу. Только один раз я откусил, и Потап облизнулся. А я нарочно медленно ем и так кусаю сосиску, что из неё сок брызжет.
   «Ну и сосисочка! Какая сочная!» – говорю.
   Пока я свою сосиску жевал, Потап совсем очумел, до того ему захотелось попробовать. Доел я сосиску, а вторую ему всучил – он её и проглоти!
   «Ты да я, – говорю, – Потап, – нас двое. И две сосиски было. И съели мы их по-братски. Ты это, – говорю, – пойми!»
   Тут я ушёл, а через час снова две сосиски принёс и ещё гитару.
   Потап очень удивился, когда увидел гитару. Смотрит на меня и как бы хочет сказать: «Зачем ты гитару-то притащил? Мне и сосисок хватит».
   А я сыграл ему на гитаре, угостил сосиской, и, конечно, Потап сделался моим приятелем.
   Через несколько дней он ко мне совсем привык, и я вышел с ним погулять.
   Вот мы гуляем во дворе заставы, а навстречу нам идёт рядовой Юра Молоканов. Увидел нас и рот открыл от изумления. А я говорю:
   «Закройте поскорее рот, товарищ Юра Молоканов, а то ворона влетит!»

   – «Закройте поскорее рот, товарищ Юра, – толкую я. – А то, мол, ворона влетит!»
   А Юра Молоканов стоит и только глаза на нас таращит.
   Но вот он всё-таки закрыл рот и побежал докладывать командиру.
   Гремя сапогами, командир выскочил на крыльцо и видит: да, мы с Потапом гуляем во дворе.
   «Ну молодец!» – говорит тут командир и в тот же день отправляет меня с Потапом охранять границу – в секрет!
   С нами пошёл старшина Кошкин, слыхали небось.
   Волновался я ужасно – всё-таки первый раз шёл в секрет. А Кошкин увидел, что я волнуюсь, и говорит:
   «Золотой мой Галоша, а не хотите ли вы поймать нарушителя?»
   «Конечно, хочу».
   «Держите карман шире», – говорит старшина Кошкин.
   Вот пришли мы на место и замаскировались в кустах на краю большой поляны. Посреди поляны – озеро. За озером – граница. Рядом со мной – пенёк, за пеньком – Потап, в пеньке – телефон. Правда-правда! Там такая штучка имеется в пеньке, вроде как штепсель. Сунешь в неё провод от телефонной трубки – и с дежурным по заставе поговорить можно.
   Замаскировались мы и лежим. Лежим час, лежим другой… Тишина. Никто не идёт через границу.

   – Никто не идёт через границу. Тишина…
   А мы лежим в кустах. Так вот, я лежу, рядом – Потап. Чуть подальше – Кошкин с автоматом. Зорко следит Кошкин: не идёт ли кто через границу? И я тоже смотрю, и Потап смотрит. Нет, никто не идёт.
   На третьем часу у меня уже глаза устали. Одно и то же перед глазами: поляна, озеро, осока…
   Осока?
   Осока-то шевелится!
   Не от ветра ли?
   Нет, не от ветра – ветер не дует!
   Смотрите-ка, по берегу человек ползёт!
   В маскировочном халате!
   А халат в серых, зелёных и коричневых пятнах, вот его и не видно!
   Тут лоб у меня вспотел, а ноги похолодели. А он ползёт прямо на меня!
   «Ну, – думаю, – ползи, халат! Ползи!»
   Скоро он совсем близко к нам подполз. Я уже слышу, как он дышит.
   Что делать?
   Чувствую: нужно что-то крикнуть, а что крикнуть, не знаю. Забыл.
   Вот он подползает так близко, что до него доплюнуть можно, я и говорю тогда:
   «Попался, голубчик!»
   И так хрипло это у меня получилось, как будто в горле была ржавая труба.
   Ух, как он напугался! На колени встал и глаза выпучил, а меня не видит. И тут Потап выходит из кустов.
   «Шарик, – говорит он Потапу, – это я, Рудик!»
   А Кошкин кричит:
   «Руки вверх!»
   Но он руки вверх не поднял, стал ими по карманам шарить – пистолет искать, но тут Потап навалился на него и мигом обработал. И мы с Кошкиным подбежали, связали голубка.
   «Пустите, – говорит он, – я ведь просто так».
   «Ничего себе „просто так“, – думаю. – А зачем халат напялил и два пистолета в карман положил?»
   Подошёл я к пеньку, звоню командиру – так, мол, и так.
   «Высылаю наряд, – говорит он. – Наблюдайте границу».
   «Слушаюсь!»
   Снова мы с Кошкиным замаскировались, а этого нарушителя – в кустики. Он и не пикнул.
   И только мы успели всё это проделать, смотрю – другой ползёт!
   – Бросьте! – не выдержал я. – Не может быть!
   – Чтоб меня громом разразило! Точно! Второй ползёт, и тоже в халате!
   «Ну, – думаю, – попёрло-то!»
   Вот он подползает, и Кошкин кричит: «Стой!» А я Потапа выпускаю. У, Потап! Страшный пёс! Вскочил ему на спину, пасть разинул – ужас! Мы с Кошкиным подскочили и только успели этого связать…
   – Третий ползёт? – не выдержал я.
   – Нет, – сказал Галоша и посмотрел для чего-то на часы. – Третьего не было.
   – Жаль, – сказал я. – Хорошо бы, если б был третий.
   – А вы придумайте, – сказал Галоша. – Когда будете рассказ писать, вы придумайте, что был третий, и дело с концом.
   – Посмотрим, посмотрим… – сказал я. – Придумать можно всё что угодно.

   – Придумать-то можно всё что угодно, – сказал я. – Интересно, что было на самом деле.
   – А вот что, – сказал Галоша. – Не успели мы второго обезоружить – подоспел наряд, высланный капитаном.
   – И всё?
   – Так точно.
   – Ну, спасибо вам, товарищ Галоша. Мне очень понравился ваш рассказ. Я сейчас запишу его в записную книжку. Может быть, вы хотите что-то добавить?
   – Да нет, – сказал Галоша и опять посмотрел на часы. – Добавлять особенно нечего.
   Тут он снял с головы колпак и подбросил его вверх, и не успел ещё колпак надеться ему на макушку, как дверь открылась и в комнату вошёл капитан Воронцов.
   – Товарищ капитан! Разрешите доло…
   – Вольно! – сказал капитан.
   Капитан поглядел, что у меня записная книжка, и сказал:
   – Собираете материал для рассказа!
   – Да вот, – сказал я, – хочу записать кое-что о подвигах товарища Галоши.
   – О подвигах? – удивился капитан. – Это о каких же?
   – Как – о каких? – удивился теперь я и стал пересказывать капитану то, что слышал.
   – Ай-яй, – сказал капитан. – Что это вы, товарищ Галоша, сочиняете?
   Галоша сильно покраснел и сказал:
   – А что же, товарищ капитан, разве и приврать нельзя?
   – Нельзя!
   – Слушаюсь!
   – Можете идти, – сказал капитан, и Галоша, красный как рак, вышел за дверь.

   Красный как рак Галоша вышел за дверь, а мы с капитаном закурили.
   – М-да, – сказал я.
   Капитан промолчал.
   – Отъявленный врун ваш Галоша.
   – Приврать он любит. Зато повар хороший.
   – На границе и повар не должен зря болтать. Это никуда не годится.
   Капитан Воронцов кашлянул.
   – Ладно, – сказал он. – Придётся открыть секрет.
   – Что такое? – удивился я. – Какой секрет?
   – А вот какой. Сегодня на границе сложилась трудная обстановка. Понимаете? Нам нужно было, чтобы вы посидели пока дома. Вот я и дал товарищу Галоше особое задание – отвлечь вас, рассказать что-нибудь.
   – Трудная обстановка? – удивился я. – Что же это за обстановка такая?
   – А это секрет, – ответил Воронцов. – Военная тайна. Пойдёмте-ка лучше ужинать.
   На улице была уже ночь.
   Во дворе заставы на невысоком столбе горел фонарь. Под его светом несколько пограничников чистили автоматы.
   «Трудная обстановка, – думал я. – Значит, и выстрел, который я слышал, был неспроста. И может быть, человек, который померещился мне на скале, был нарушитель!»
   – Вообще-то, – сказал капитан, – всё, что рассказал Галоша, было на самом деле с Кошкиным и Молокановым.
   – А насчёт сосисок?
   – Насчёт каких сосисок? – удивился Воронцов.
   – Ну, насчёт Потапа, – объяснил я.
   Капитан засмеялся:
   – Это тоже правда. Галоша сумел подружиться с Потапом, а потом приучил его работать с Молокановым. Кошкин и Молоканов задержали двух нарушителей.
   Мы вошли в столовую. Там, за окошечком в деревянной стене, стоял Галоша. Увидев меня, он снял с головы колпак и подбросил его вверх, да так ловко, что колпак наделся прямо ему на макушку.
   – Прошу, – сказал Галоша.
   Он поставил на стол несколько тарелок, и мы стали ужинать, а когда поужинали, капитан спросил:
   – Ну, как ужин?
   – Отличный! – ответил я.
   – Выходит, наш Галоша молодец?
   – Пожалуй.
   После ужина капитан повёл меня в дежурную комнату. Там стояли два пограничника, а рядом сидел огромный пёс. Действительно, замечательный пёс! Я увидел, что грудь у него крепкая, как у волка, и уши – столбом. Это был Потап.
   – Приказываю выйти на охрану государственной границы, – сказал капитан Воронцов. – Отправитесь по дозорной тропе на левый фланг нашего участка… Ваша задача: не допустить нарушения границы!
   – Есть не допустить нарушения границы! – ответил старшина Кошкин и вышел на улицу.
   Следом – Молоканов и собака Потап. С крыльца я видел, как они прошли перед освещёнными окнами заставы и пропали в темноте.