Юрий Коваль. Недопесок. Стр. 43
НАПОЛЕОН ПЯТНАДЦАТЫЙ
Мудр был директор Губернаторов, но и директор Некрасов ни в чём ему не уступал. Два метких выстрела – и второй класс, как подбитый рябчик, лежал в охотничьей сумке директора и только лишь взволнованно трепыхался.
Слова Некрасова разворошили мысли второклассников, как ветер ворошит плохо смётанный стог. Разлетелись мысли во все стороны и только минуты через две снова собрались в стаю и потекли по новому руслу. А русло это оказалось весьма широким: Тишка-то был не Тишка, а Наполеон! Вот это новость! И никто не собирался делать из него воротник. Но самое главное – это ворота, которые распахнулись перед ребятами, ворота в новый мир – на звериную ферму! Это действительно здорово!
– Забирайте Наполеона! – крикнул Миша Чашин.
– Он в бане сидит!
– Парится!
– Да здравствует Наполеон Третий!
Хорошо сразу и светло стало в классе, прояснились лица, раздвинулись стены и свободно уже умещали двух директоров.
– Кто хочет записаться в кружок? – крикнул Коля Калинин, и сразу поднялся над партами лес рук, будто кавалерийский эскадрон выхватил сабли наголо.
Коля достал клочок бумаги и с видом учёного секретаря стал записывать желающих записаться.
– Меня, меня запиши! – теребил Колю Миша Чашин. – Я буду ухаживать за песцами.
– И меня за песцами! За Наполеоном!
– Меня за Наполеоном!
– Да нельзя же всем за Наполеоном, – возражал Коля. – Надо бросить силы и на чернобурок.
Но всем хотелось ухаживать за Наполеоном, кормить Наполеона, выращивать Наполеона и будущих его наполеончиков. В глазах второклассников горела мечта о новой породе, о Наполеоне Четвёртом, Наполеоне Пятом и даже, если дело пойдёт хорошо, о Наполеоне Пятнадцатом.
Гвалт и вороний грай раздались в классе, засиял у окна Павел Сергеевич, с гордостью поглядывая на любимый им второй класс, улыбнулся директор Некрасов, и даже в бровях у директора Губернаторова потеплело. И вот в этот самый момент раздался хрипловатый голос:
– Чепуха!
– Что чепуха? – переспросил Павел Сергеевич.
– Всё это чепуха, – повторил дошкольник.
– Почему чепуха? Какая чепуха? – зашумел народ, а дошкольник Серпокрылов снял с головы офицерскую фуражку. Надо сказать, что он делал это в исключительно редких случаях. Когда ложился спать.
Слова Некрасова разворошили мысли второклассников, как ветер ворошит плохо смётанный стог. Разлетелись мысли во все стороны и только минуты через две снова собрались в стаю и потекли по новому руслу. А русло это оказалось весьма широким: Тишка-то был не Тишка, а Наполеон! Вот это новость! И никто не собирался делать из него воротник. Но самое главное – это ворота, которые распахнулись перед ребятами, ворота в новый мир – на звериную ферму! Это действительно здорово!
– Забирайте Наполеона! – крикнул Миша Чашин.
– Он в бане сидит!
– Парится!
– Да здравствует Наполеон Третий!
Хорошо сразу и светло стало в классе, прояснились лица, раздвинулись стены и свободно уже умещали двух директоров.
– Кто хочет записаться в кружок? – крикнул Коля Калинин, и сразу поднялся над партами лес рук, будто кавалерийский эскадрон выхватил сабли наголо.
Коля достал клочок бумаги и с видом учёного секретаря стал записывать желающих записаться.
– Меня, меня запиши! – теребил Колю Миша Чашин. – Я буду ухаживать за песцами.
– И меня за песцами! За Наполеоном!
– Меня за Наполеоном!
– Да нельзя же всем за Наполеоном, – возражал Коля. – Надо бросить силы и на чернобурок.
Но всем хотелось ухаживать за Наполеоном, кормить Наполеона, выращивать Наполеона и будущих его наполеончиков. В глазах второклассников горела мечта о новой породе, о Наполеоне Четвёртом, Наполеоне Пятом и даже, если дело пойдёт хорошо, о Наполеоне Пятнадцатом.
Гвалт и вороний грай раздались в классе, засиял у окна Павел Сергеевич, с гордостью поглядывая на любимый им второй класс, улыбнулся директор Некрасов, и даже в бровях у директора Губернаторова потеплело. И вот в этот самый момент раздался хрипловатый голос:
– Чепуха!
– Что чепуха? – переспросил Павел Сергеевич.
– Всё это чепуха, – повторил дошкольник.
– Почему чепуха? Какая чепуха? – зашумел народ, а дошкольник Серпокрылов снял с головы офицерскую фуражку. Надо сказать, что он делал это в исключительно редких случаях. Когда ложился спать.