Юрий Коваль. Сказка о жареном гусаке
СКАЗКА О ЖАРЕНОМ ГУСАКЕ
А у батюшки попа был граммофон.
По вечерам из огромного поповского дома неслись волшебные неполынные звуки.
Ребятишки собирались у забора, слушали эти звуки и не могли их понять. А это был вальс «Амурские волны», его играл на пластинке духовой оркестр. Звучали медные трубы, а полыновцы не знали, что медные трубы есть на свете и что они могут звучать.
С неба сыпался и сыпался снег, звучали медные трубы, и полыновцы думали, что батюшка – огромный волшебник.
По праздникам приносили полыновцы в церковь тюки самотканых холстов да мешки хлебов. Батюшка, конечно, брал что хотел – и холст и хлеб, уносил домой. А Татьяна Дмитриевна покупала холст у попа и раздавала бедняцким семьям.
Километрах в пяти от Полыновки была деревня; в которой жили татары. Называлась деревня – Урлюдим.
И вот случилась в Урлюдиме беда.
Загорелся дом.
Сухой зимний ветер подхватил огненную солому с крыши, перебросил на соседнюю. И вспыхнул соседний дом. И так пять домов сгорели дотла.
Несчастные погорельцы бродили по соседним деревням, у кого ночевали, у кого хлеба просили.
Три татарина пришли к попу.
– Беда, батька, беда, – говорили они, стоя в снегу на коленях. – Помоги погорельцам.
Батюшка стоял на крыльце и почёсывал бороду. Татары просили денег, а денег давать не хотелось.
– Беда-то беда, – сказал он, – а денег-то нету.
– Ты дай сто рублей, – просил старший татарин. – А мы тебе вернём сто двадцать.
– Я вам сто, – сказал поп, – а вы – двести. Вот это разговор.
– Это плохой разговор, – сказал старший татарин. – Ты дай сто, а мы вернём сто тридцать.
– Ну нет, – сказал поп, – это не разговор.
Так торговались поп и три татарина и имели то плохой разговор, то хороший. Но для татар разговор получился плохой. Поп дал им сто рублей, а вернуть они должны были сто шестьдесят.
Делать было нечего – погорельцы взяли сто рублей.
А под Новый год пришли к попу три татарки.
– Спасибо, батька, за помощь, – говорили они, стоя в снегу на коленях, – спасибо, что помог бедным татарам. Вот тебе к празднику жареного гусака.
– Ладно, чего там, – отвечал поп. – Я всегда помогу ближнему. Пускай он и татарин.
Он взял гуся, завёрнутого в полотенце, и пошёл в дом. А там уж собралось за столом всё его семейство, да ещё гости приехали из села Болдова.
– Я гуся принёс, – сказал батюшка. – Сейчас есть будем. Татары гусака мне зажарили. Заводите граммофон.
Завели граммофон, и странные неполынные медные звуки охватили дом.
Стали разворачивать гусака, да гусак никак не разворачивался. Больно крепким узлом завязали татары полотенце.
– Погодите, дайте-ка я, – сказал поп, дёрнул за узел.
Полотенце распахнулось – и тут все остекленели от ужаса. На столе лежала волчья голова.
По вечерам из огромного поповского дома неслись волшебные неполынные звуки.
Ребятишки собирались у забора, слушали эти звуки и не могли их понять. А это был вальс «Амурские волны», его играл на пластинке духовой оркестр. Звучали медные трубы, а полыновцы не знали, что медные трубы есть на свете и что они могут звучать.
С неба сыпался и сыпался снег, звучали медные трубы, и полыновцы думали, что батюшка – огромный волшебник.
По праздникам приносили полыновцы в церковь тюки самотканых холстов да мешки хлебов. Батюшка, конечно, брал что хотел – и холст и хлеб, уносил домой. А Татьяна Дмитриевна покупала холст у попа и раздавала бедняцким семьям.
Километрах в пяти от Полыновки была деревня; в которой жили татары. Называлась деревня – Урлюдим.
И вот случилась в Урлюдиме беда.
Загорелся дом.
Сухой зимний ветер подхватил огненную солому с крыши, перебросил на соседнюю. И вспыхнул соседний дом. И так пять домов сгорели дотла.
Несчастные погорельцы бродили по соседним деревням, у кого ночевали, у кого хлеба просили.
Три татарина пришли к попу.
– Беда, батька, беда, – говорили они, стоя в снегу на коленях. – Помоги погорельцам.
Батюшка стоял на крыльце и почёсывал бороду. Татары просили денег, а денег давать не хотелось.
– Беда-то беда, – сказал он, – а денег-то нету.
– Ты дай сто рублей, – просил старший татарин. – А мы тебе вернём сто двадцать.
– Я вам сто, – сказал поп, – а вы – двести. Вот это разговор.
– Это плохой разговор, – сказал старший татарин. – Ты дай сто, а мы вернём сто тридцать.
– Ну нет, – сказал поп, – это не разговор.
Так торговались поп и три татарина и имели то плохой разговор, то хороший. Но для татар разговор получился плохой. Поп дал им сто рублей, а вернуть они должны были сто шестьдесят.
Делать было нечего – погорельцы взяли сто рублей.
А под Новый год пришли к попу три татарки.
– Спасибо, батька, за помощь, – говорили они, стоя в снегу на коленях, – спасибо, что помог бедным татарам. Вот тебе к празднику жареного гусака.
– Ладно, чего там, – отвечал поп. – Я всегда помогу ближнему. Пускай он и татарин.
Он взял гуся, завёрнутого в полотенце, и пошёл в дом. А там уж собралось за столом всё его семейство, да ещё гости приехали из села Болдова.
– Я гуся принёс, – сказал батюшка. – Сейчас есть будем. Татары гусака мне зажарили. Заводите граммофон.
Завели граммофон, и странные неполынные медные звуки охватили дом.
Стали разворачивать гусака, да гусак никак не разворачивался. Больно крепким узлом завязали татары полотенце.
– Погодите, дайте-ка я, – сказал поп, дёрнул за узел.
Полотенце распахнулось – и тут все остекленели от ужаса. На столе лежала волчья голова.