Юрий Коваль. Зимняк

   Пастух Володя подстрелил птицу и принёс её мне.
   Вот, — сказал он, — погляди, чего я подстрелил. Птица была живая. Дробь перебила ей крыло.
   Седая с золотыми глазами птица злобно глядела на меня, клацала клювом и шипела.
   — Нечего на меня шипеть, — сказал я. — Не я тебя подстрелил, а вот этот болван. Зачем ты её подбил-то? — спросил я Володю. — Взбесился, что ли?
   — Она летит, я и думаю: дай вдарю.
   — Тебе бы вдарить. В глаз.
   Пастух Володя обиделся. Прищурил глаз, которым целился, отошёл в угол избы и на корточки присел.
   Седая птица с золотыми злыми глазами сидела на столе. Как только я приближался, она шипела и стучала клювом, лапы и когти её были острые, страшные.
   Она была крупная, величиной с ястреба-тетеревятника, на груди и на хвосте у ней чёрные крапины, но общее впечатление получалось серебряное, седое, зимнее.
   — Что это за птица-то? — бубнил в углу Володя. — Как хоть её звать?
   — Бутео лагопус, — ответил я. — Да ты всё равно не запомнишь.
   — Чего… бутя? — Володя окончательно забился в угол и прищурил теперь и другой глаз, которым не целился.
   — Иди помоги, — сказал я. — Попробуем вправить крыло.
   Я надел толстые кожаные перчатки и, пока Володя удерживал птицу, как мог вправил крыло.
   Это было тяжелейшее дело. Бутео лагопус клацал, трещал и клевался, раздирал когтями и перчатки, и куртку.
   На место перелома уложил я две дощечки-шины, положил на них тугую повязку, так, чтоб не сорвал её с крыла яростный Бутео лагопус.
   Потом мы вынесли птицу на улицу, усадили на забор. С ненавистью смотрел на нас Бутео лагопус. Бесстрашными и сильными были его глаза.
   — Что ты на меня так смотришь? — приговаривал я. — Это он тебя подбил, я-то при чём?
   
   Но раненый Бутео лагопус не видел между нами — Володей и мной — никакой разницы.
   «Бутео лагопус» — это латинские слова. А по-русски птица эта называется очень просто — зимняк.
   В наших краях он появляется очень редко, перед самой суровой зимой.