Юрий Коваль. Прорубь

   Как только встал на реке крепкий лёд, я прорубил в нём пешнёю прорубь.
   Круглое окно получилось во льду, а через окно, сквозь лёд, выглядывала чёрная живая вода.
   Я ходил к проруби за водой — чай кипятить, баню топить — и следил, чтоб не зарастала прорубь, расколачивал ледок, выросший за ночь, открывал живую речную воду.
   Соседка наша, Ксеня, часто ходила к проруби бельё полоскать, а Орехьевна ругалась на неё через стекло:
   — Ну кто так полощет?! Тыр-пыр — и в таз! Нет, не умеют нынешние бабы бельё полоскать. Ты полощи подольше, не торопись. К телевизору-то поспеешь! Вот я, бывало, раньше полоскала. Личико у меня от мороза — красное, руки — синие, а уж бельё-то — беленькое. А теперь все к телевизору торопятся. Тырпыр — и в таз!
   Как-то раз пошла вместе с Ксеней на речку дочка её маленькая, Наташка.
   Пока мать полоскала, Наташка стояла в сторонке, а к проруби подходить боялась.
   — Подойди, не бойся, — говорила мать.
   — Не… не пойду… там кто-то есть.
   — Да нету никого… кто тут есть?
   — Не знаю кто. А только вдруг выскочит да и утащит под лёд.
   Отполоскали соседки свои простыни и рубашки, пошли домой, а Наташка всё оглядывалась на прорубь: не вылезет ли кто?
   Я подошёл к проруби поглядеть, чего она там боялась, не сидит ли и вправду кто-нибудь подо льдом.
   Заглянул в чёрную воду и увидел в воде два тусклых зелёных глаза.
   Щука придонная подошла к проруби подышать зимним, звонким, свободным воздухом.