Есть люди: будь лишь им приятель, То первый ты у них и гений и писатель, Зато уже другой, Как хочешь сладко пой, Не только, чтоб от них похвал себе дождаться, В нём красоты они и чувствовать боятся. Хоть, может быть, я тем немного досажу, Но вместо басни быль на это им скажу.
Во храме проповедник (Он в красноречии Платона[143] был наследник) Прихожан поучал на добрые дела. Речь сладкая, как мёд, из уст его текла. В ней правда чистая, казалось, без искусства. Как цепью золотой, Возъемля к небесам все помыслы и чувства, Сей обличала мир, исполненный тщетой. Душ пастырь кончил поученье; Но всяк ему ещё внимал и, до небес Восхи?щенный, в сердечном умиленье Не чувствовал своих текущих слёз. Когда ж из божьего миряне вышли дому, «Какой приятный дар! — Из слушателей тут сказал один другому, — Какая сладость, жар! Как сильно он влечёт к добру сердца народа! А у тебя, сосед, знать, чёрствая природа, Что на тебе слезинки не видать? Иль ты не понимал?» – «Ну, как не понимать! Да плакать мне какая стать: Ведь я не здешнего прихода». [144]
