Старик садить сбирался деревцо. «Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета, Когда уж смотришь вон из света! — Так, Старику смеясь в лицо, Три взрослых юноши соседних рассуждали. — Чтоб плод тебе твои труды желанный дали, То надобно, чтоб ты два века жил. Неужли будешь ты второй Мафусаил[68]? Оставь, старинушка, свои работы: Тебе ли затевать толь дальние расчёты? Едва ли для тебя текущий верен час? Такие замыслы простительны для нас: Мы молоды, цветём и крепостью и силой, А старику пора знакомиться с могилой». «Друзья! – смиренно им ответствует Старик, — Издетства я к трудам привык; А если оттого, что делать начинаю, Не мне лишь одному я пользы ожидаю, То, признаюсь, За труд такой ещё охотнее берусь. Кто добр, не всё лишь для себя трудится, Сажая деревцо, и тем я веселюсь, Что если от него сам тени не дождусь. То внук мой некогда сей тенью насладится, И это для меня уж плод. Да можно ль и за то ручаться наперёд, Кто здесь из нас кого переживёт? Смерть смотрит ли на молодость, на силу, Или на прелесть лиц? Ах, в старости моей прекраснейших девиц И крепких юношей я провожал в могилу! Кто знает: может быть, что ваш и ближе час И что сыра земля покроет прежде вас». Как им сказал Старик, так после то и было, Один из них в торги пошёл на кораблях; Надеждой счастие сперва ему польстило; Но бурею корабль разбило, — Надежду и пловца – всё море поглотило. Другой в чужих землях, Предавшися порока власти, За роскошь, негу и за страсти Здоровьем, а потом и жизнью заплатил. А третий – в жаркий день холодного испил И слёг: его врачам искусным поручили, А те его до смерти залечили. Узнавши о кончине их, Наш добрый Старичок оплакал всех троих. [69]
