Осёл увидел Соловья И говорит ему: «Послушай-ка, дружище! Ты, сказывают, петь великий мастерище. Хотел бы очень я Сам посудить, твоё услышав пенье, Велико ль подлинно твоё уменье?» Тут Соловей являть своё искусство стал: Защёлкал, засвистал На тысячу ладов, тянул, переливался; То нежно он ослабевал И томной вдалеке свирелью отдавался, То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался. Внимало всё тогда Любимцу и певцу Авроры[52]: Затихли ветерки, замолкли птичек хоры, И прилегли стада. Чуть-чуть дыша, пастух им любовался И только иногда, Внимая Соловью, пастушке улыбался. Скончал певец. Осёл, уставясь в землю лбом: «Изрядно, – говорит, – сказать неложно, Тебя без скуки слушать можно; А жаль, что незнаком Ты с нашим петухом; Ещё б ты боле навострился, Когда бы у него немножко поучился». Услыша суд такой, мой бедный Соловей Вспорхнул и – полетел за тридевять полей. Избави, бог, и нас от этаких судей. [53]
