Какой-то птицелов Весною наловил по рощам Соловьёв. Певцы рассажены по клеткам и запели, Хоть лучше б по лесам гулять они хотели: Когда сидишь в тюрьме до песен ли уж тут? Но делать нечего: поют, Кто с горя, кто от скуки. Из них один бедняжка Соловей Терпел всех боле муки: Он разлучён с подружкой был своей. Ему тошнее всех в неволе. Сквозь слёз из клетки он посматривает в поле; Тоскует день и ночь; Однако ж думает: «Злу грустью не помочь: Безумный плачет лишь от бедства, А умный ищет средства, Как делом горю пособить; И, кажется, беду могу я с шеи сбыть: Ведь нас не с тем поймали, чтобы скушать. Хозяин, вижу я, охотник песни слушать. Так если голосом ему я угожу, Быть может, тем себе награду заслужу, И он мою неволю окончает». Так рассуждал – и начал мой певец: И песнью он зарю вечерню величает, И песнями восход он солнечный встречает. Но что же вышло, наконец? Он только отягчил свою тем злую долю. Кто худо пел, для тех давно Хозяин отворил и клетки и окно И распустил их всех на волю; А мой бедняжка Соловей, Чем пел приятней и нежней, Тем стерегли его плотней.
