С знакомцем съехавшись однажды я в дороге, С ним вместе на одном ночлеге ночевал. Поутру, чуть лишь я глаза продрал, И что же узнаю? – Приятель мой в тревоге: Вчера заснули мы меж шуток, без забот; Теперь я слушаю – приятель стал не тот. То вскрикнет он, то охнет, то вздохнёт. «Что сделалось с тобой, мой милый?.. Я надеюсь, Не болен ты». – «Ох! ничего: я бреюсь». «Как! только?» Тут я встал – гляжу: проказник мой У зеркала сквозь слез так кисло морщит рожу. Как будто бы с него содрать сбирались кожу. Узнавши, наконец, вину беды такой, «Что дива? – я сказал, – ты сам себя тиранишь. Пожалуй, посмотри: Ведь у тебя не Бритвы – косари; Не бриться – мучиться ты только с ними станешь». «Ох, братец, признаюсь, Что Бритвы очень тупы! Как этого не знать? Ведь мы не так уж глупы; Да острыми-то я порезаться боюсь». «А я, мой друг, тебя уверить смею, Что Бритвою тупой изрежешься скорей, А острою обреешься верней: Умей владеть лишь ею».
Вам пояснить рассказ мой я готов: Не так ли многие, хоть стыдно им признаться, С умом людей – боятся И терпят при себе охотней дураков? [150]
