Хотя услуга нам при нужде дорога?, Но за неё не всяк умеет взяться: Не дай бог с дураком связаться! Услужливый дурак опаснее врага.
Жил некто человек безродный, одинокой, Вдали от города, в глуши. Про жизнь пустынную как сладко ни пиши, А в одиночестве способен жить не всякой: Утешно нам и грусть и радость разделить. Мне скажут: «А лужок, а тёмная дуброва, Пригорки, ручейки и мурова шелкова?» «Прекрасны, что и говорить! А всё прискучится, как не с кем молвить слова». Так и Пустыннику тому Соскучилось быть вечно одному. Идёт он в лес толкнуться у соседей, Чтоб с кем-нибудь знакомство свесть. В лесу кого набресть, Кроме волков или медведей? И точно, встретился с большим Медведем он, Но делать нечего: снимает шляпу, И милому соседушке поклон. Сосед ему протягивает лапу, И, слово за слово, знакомятся они, Потом дружатся, Потом не могут уж расстаться И целые проводят вместе дни. О чём у них, и что бывало разговору, Иль присказок, иль шуточек каких, И как беседа шла у них, Я по сию не знаю пору. Пустынник был неговорлив; Мишук с природы молчалив: Так из избы не вынесено сору. Но как бы ни было, Пустынник очень рад, Что дал ему бог в друге клад. Везде за Мишей он, без Мишеньки тошнится И Мишенькой не может нахвалиться. Однажды вздумалось друзьям В день жаркий побродить по рощам, по лугам, И по долам, и по горам; А так как человек медведя послабее, То и Пустынник наш скорее, Чем Мишенька, устал И отставать от друга стал. То видя, говорит, как путный, Мишка другу: «Приляг-ка, брат, и отдохни Да коли хочешь, так сосни; А я постерегу тебя здесь у досугу». Пустынник был сговорчив: лёг, зевнул, Да тотчас и заснул. А Мишка на часах – да он и не без дела: У друга на нос муха села. Он друга обмахнул, Взглянул, А муха на щеке; согнал, а муха снова У друга на носу, И неотвязчивей час от часу. Вот Мишенька, не говоря ни слова, Увесистый булыжник в лапы сгрёб, Присел на корточки, не переводит духу, Сам думает: «Молчи ж, уж я тебя, воструху!» — И, у друга на лбу подкарауля муху, Что силы есть – хвать друга камнем в лоб! Удар так ловок был, что череп врознь раздался, И Мишин друг лежать надолго там остался! [84]
