Какой-то древний царь впал в страшное сомненье: Не более ль вреда, чем пользы, от наук? Не расслабляет ли сердец и рук Ученье? И не разумнее ль поступит он, Когда учёных всех из царства вышлет вон? Но так как этот царь, свой украшая трон, Душою всей радел своих народов счастью И для того Не делал ничего По прихоти иль по пристрастью, — То приказал собрать совет, В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым, Но с толком лишь согласно здравым Своё представил: да иль нет, То есть учёным вон из царства убираться Или по-прежнему в том царстве оставаться? Однако ж как совет ни толковал: Кто сам свой голос подавал, Кто голос подавал работы секретарской, Всяк только дело затемнял И в нерешимости запутывал ум царской. Кто говорил, что неученье тьма, — Что не дал бы нам бог ума, Ни дара постигать вещей небесных, Когда бы он хотел, Чтоб человек не боле разумел Животных бессловесных, И что, согласно с целью сей, Ученье к счастию ведёт людей. Другие утверждали, Что люди от наук лишь только хуже стали: — Что всё ученье бред, Что от него лишь нравам вред И что, за просвещеньем вслед, Сильнейшие на свете царства пали. Короче: с обеих сторон, И дело выводя и вздоры, Бумаги исписали горы, А о науках спор остался не решён; Царь сделал более. Созвав отвсюду он Разумников, из них установил собранье И о науках спор им предложил на суд. Но способ был и этот худ, Затем что царь им дал большое содержанье: Так в голосах между собой разлад Для них был настоящий клад; И если бы им волю дали, Они б доныне толковали Да жалованье брали. Но так как царь казною не шутил, То он, приметя то, их скоро распустил. Меж тем час от часу впадал в сомненье боле. Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле И видит пред собой Пустынника, с седою бородой И с книгою в руках большой. Пустынник важный взор имел, но не угрюмый; Приветливость и доброта Улыбкою его украсили уста, А на челе следы глубокой видны думы. Монарх с пустынником вступает в разговор И, видя в нём познания несчетны, Он просит мудреца решить тот важный спор: Науки более ль полезны или вредны? «Царь! – старец отвечал, – позволь, чтоб пред тобой Открыл я притчею простой, Чтo? размышленья мне внушили многодетны». И с мыслями собравшись, начал так: «На берегу, близ моря, Жил в Индии рыбак; Проведши долгий век и бедности и горя, Он умер и троих оставил сыновей. Но дети, видя, Что с нуждою они кормились от сетей, И ремесло отцовско ненавидя Брать дань богатее задумали с морей, Не рыбой, – жемчугами; И, зная плавать и нырять, Ту подать доправлять Пустились сами. Однако ж был успех различен всех троих: Один, ленивее других, Всегда по берегу скитался; Он даже не хотел ни ног мочить своих И жемчугу того лишь дожидался, Что выбросит к нему волной, А с леностью такой Едва-едва питался. Другой, Трудов нимало не жалея И выбирать умея Себе по силе глубину, Богатых жемчугов нырял искать по дну И жил, всечасно богатея. Но третий, алчностью к сокровищам томим, Так рассуждал с собой самим: „Хоть жемчуг находить близ берега и можно, Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно, Когда бы удалося мне Достать морское дно на самой глубине? Там горы, может быть богатств несчетных: Кораллов, жемчугу и камней самоцветных, Которы стоит лишь достать И взять“. Сей мыслию пленясь безумец вскоре В открытое пустился море И, выбрав, где была чернее глубина, В пучину кинулся; но поглощённый ею, За дерзость, не доставши дна, Он жизнью заплатил своею». «О, царь! – примолвил тут мудрец. — Хотя в ученье зрим мы многих благ причину, Но дерзкий ум находит в нём пучину И свой погибельный конец, Лишь с разницею тою, Что часто в гибель он других влечёт с собою». [94]
