"Подумай! Он опять пришел пьяный! Как же ему не совестно! У тебя дети! возмущается Катя. - Неужели же он не понимает этого?"
"Он понимает и очень мучается. Запой - это болезнь, и я тебя прошу ни одним словом..." - волнуется сестра.
"Да слышала, тысячу раз слышала! - машет рукой Катя. - Не беспокойся, пожалуйста. Я ничего не скажу. Но что он за человек после этого?"
"Катя! - строго говорит сестра. - Нехорошо иметь такую короткую и неблагодарную память. Мы с тобой лучше всех знаем, что он за человек. Почему ты всегда путаешь крупное с мелким, Катя?"
Катя недовольно замолкает.
Но сегодня нервы у нее возбуждены волнением бессонной ночи, неизвестным человеком, который не пришел на службу к сестре и оставил после своих расспросов неприятное чувство брезгливости и тревоги, Динкой, которая досаждала ей с утра своими дурацкими выходками, и, наконец, Никичем, которому нужно весь вечер штопать и латать какие-нибудь обноски.
- Бессовестный старик! - с сердцем бросает она, вспыхивая от негодования.
- Катя! - строго останавливает ее сестра.
- Он больной, Катя, - тихонько вступается Мышка.
- Больные тоже бывают бессовестные, - не унимается Катя.
Алина сидит, вытянувшись в струнку; заплетенные в косички волосы открывают ее торчащие уши, тонкая шея кажется слишком длинной. Она поднимает на тетку глаза и, глядя ей прямо в лицо, твердо говорит:
- Он папин и наш. Никогда нельзя его ругать.
- Он такой старенький, Катя... - умоляюще шепчет Мышка.
Катя молчит. Слова Алины наглухо закрывают ей рот. Но Динка беспокойно шевелит губами; защита старших сестер вдохновляет ее поделиться впечатлениями вчерашней встречи с дедушкой Никичем.
- Мамочка, - тихо говорит она, - он пришел еще вчера вечером... в одних только беленьких штанишках. Ему было так холодно, что он весь шатался, и даже нос у него был такой отмороженный, красненький с синеньким...
- Это что еще за выдумки! - перебивает ее Катя. - Прекрати сейчас же свои чувствительные истории!
- Конечно. Это ни к чему совсем, - пожимает плечами Алина.
Мышка фыркает в кулачок и изо всех сил удерживается от смеха. Динка, сопя от обиды, толкает ее под столом ногой.
- Дедушка Никич заболел. Я потом схожу к нему, - говорит мама. - Мышка, скажи Лине, чтобы давала второе.
Лина входит расстроенная, с красными подушечками под глазами: ее тоже допек этот. "разнесчастный день", да еще Катя упрекнула за Никича, - мол, не тогда сказала, надо было после обеда.
Марина смотрит на красные подушечки под глазами Лины и, чтобы подбодрить ее, весело напоминает:
- Сегодня суббота, завтра к нам приедет Малайка! Малайка, общий любимец семьи Арсеньевых, много лет служил на элеваторе дворником. Он пришел на элеватор еще подростком, учился в воскресной школе Марины и, горячо привязавшись ко всей семье, был ее верным помощником и не раз выполнял поручения самого Арсеньева. В тяжелое время, когда начались повальные обыски, Малайку тоже не раз вызывали в полицию, но на все вопросы он упорно отвечал одно и то же: "Мы татарин, по-русски не понимаем".
Когда Арсеньев вынужден был скрываться, Малайка приносил от него весточки и тайком устраивал ему свидания с Мариной. Теперь, оставшись один на элеваторе, Малайка тосковал. Он не любил нового инспектора и никогда не забывал в свободные дни навестить семью Арсеньева. Но не только "барина Мара" и выросшие на его глазах дети привлекали Малайку... Давней любовью его была Лина.
