- У хорошего - лицо, у плохого - харя, - решительно заключает Динка.
- Правильно! - вскакивает вдруг Олег. - У хорошего - лицо, у плохого харя! Коротко и ясно! Марочка, не сбивай ее!
- Нет, неправильно! Это грубое слово, и если она сама может его произносить, то другим противно слушать! - горячится мать.
- Она не должна даже знать таких слов! - вставляет Катя.
- Ну, а если узнала? И совершенно правильно поняла их? Так чего вы от нее хотите?
Динка со снисходительной усмешкой смотрит на взрослых. Она знает и другие слова, похуже этого! Подумаешь, "харя"! Есть о чем спорить! Послушали бы, как грузчики на пристани ругаются!
Но девочке становится скучно. Она вообще не любит, когда много говорят об одном и том же. А у взрослых языки КАК у ночного сторожа колотушка: тра-та-та... тра-та-та... САМИ кричат и друг друга перебивают, а детям делают замечания
- Мама! Пойдем к пианино! Мама! Давайте вылезать из-за стола!.. - капризно тянет Динка.
Марина и Катя мгновенно забывают обо всем на свете.
- Олежка, спой! Спой! - обнимая брата, просят они. Любимая вещь в доме пианино - стоит в маленькой комнате, заменяющей в дождливые дни столовую. Алина зажигает свечи, Олег достает папку с нотами, мать придвигает к пианино свой стул. Мышка усаживается с Катей в одно кресло, Алина устраивается на подоконнике, Динка долго возит по комнате свой стул: ей обязательно надо видеть лицо дяди Леки, когда он поет. Наконец и она усаживается, обхватив руками колени.
- Ну, вы уселись? - спрашивает Олег и хлопает в ладоши. - Начали! "Песня жаворонка". Кто написал? Какой композитор? Живо! - обращается он к девочкам.
- Рахманинов! Нет, Глинка! - гадает Мышка.
- Алябьев, - говорит Алина.
- А ты, егоза, как думаешь? - спрашивает дядя Лека Динку.
- Я никак о нем не думаю.
- Нехорошо. Песни любишь, музыку любишь, а не хочешь даже знать, кто написал. Ну, начали! Марина берег первые аккорды.
- "Между небом и землей жаворонок вьется..." - тихо и медленно начинает Олег.
Маленькая птичка кружится и кружится над землей вместе с голосом дяди Леки, с поющими клавишами под мамиными руками, она поднимается вверх и падает вниз. Из-под Динки уходит стул; вцепившись в свои коленки, она тоже поднимается и падает вместе с голосом дяди Леки, вместе с птичкой... И сердце у нее замирает, как на качелях...А жаворонок поднимается все выше, он уже поет над другой птичкой, над подруженькой своей поет этот жаворонок звонкий... Губы Динки шевелятся, лицо принимает выражение поющего Олега, жаворонок кружится уже где-то далеко-далеко...
Когда последние аккорды замирают, все молчат.
Динка тоже молчит. Перед ее глазами встают какие-то смешные штучки-закорючки на нотах. Ей хотелось бы спросить самого композитора, как это он придумал, что из таких закорючек получается песенка птички...
Но дядя Лека ставит перед мамой новые ноты, и все знают, чтo сейчас будет что-нибудь веселое. Веселая музыка и веселые слова не бросают Динку вверх и вниз, она принимает их как плясовые, ей хочется выделывать какие-то антраша ногами и руками, она не может удержаться и подпрыгивает на стуле в такт музыке.
Но все уже кончается, и только в тишине слышен голос Кати:
- Динка, сиди тихо!
Дядя Лека достает из папки еще одни старые, истрепанные ноты.
