- Но с тебя со всех сторон сыплется! - испуганно бормочет она, подставляя ладони.
Динка садится на землю и еще крепче зажимает собранную сбоку материю.
- Принеси скорей пакет, - просит она.
- Какой пакет? Я принесу газету!
- Ну газету! Только скорей! Я делаюсь больной! - мрачно вздыхает Динка. Она хочет сказать сестре, чтобы она никому не говорила, но уже поздно...
- Катя, Катя! Дай газету! Из Динки сыплется крупа! - кричит Мышка, не добегая до террасы.
- Что такое? Какая крупа? - слышится голос Кати, и Мышка уже мчится обратно, держа в руках газету.
- Расстели на траву... Вытряхни меня... - быстро командует Динка, становясь на газету.
Мышка дергает ее со всех сторон за платье, но крупа уже почти вся высыпалась раньше.
- Что это вы делаете? - спрашивает, подходя, Катя.
- Это... птичкам! - чуть не плача, объясняет Динка.
Глава пятнадцатая
ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ
В те часы, когда раньше приезжала мама, детям становятся особенно скучно. Все так же гудит у пристани пароход "Гоголь", а мамы нет... Но сегодня Катя приготовила детям сюрприз.
- Алина! - говорит она. - Мама приедет, как обычно. Возьми часы и объявляй!
Алина забывает, что она уже "взрослая", и вприпрыжку бежит за часами.
- Пароход "Гоголь" вышел из Самары! - каким-то особенным голосом объявляет она.
Динка вместе с сестрами радуется приезду мамы и беспокоится, что этим же пароходом приедет Ленька, на заборе появится флажок, а ей нельзя будет уйти из дому. Мама приезжает веселая, и всем сразу становится весело. К обеду возвращаться откуда-то и дедушка Никич. Динке очень хочется помириться с дедушкой, но она не знает, как это сделать.
- Сегодня мама раньше приехала! - заглядывая ему в лицо, говорит она за обедом.
Но Никич не обращает никакого внимания на ее слова, он говорит со всеми, кроме Динки, и девочке становится обидно.
"Ладно, ладно!" - думает она.
Но когда обед кончается и Никич идет к себе в палатку,
Динка бежит за ним и, догнав его у самого входа, смущенно предлагает:
- Давай помиримся, дедушка Никич, а то нам все некогда - то тебе, то мне.
Старик останавливается и холодно спрашивает:
- А как это наспех мириться, по-твоему?
- Не знаю... Просто, чтобы все по-прежнему было.
- А если у человека обида есть, то куда она денется? - спрашивает опять Никич.
Динка опечаливается:
- А у тебя еще есть обида?
- Конечно. Нагрубила ты мне, старику, обидела меня, как же я могу быть с тобой по-прежнему? Что ты для этого сделала? Пришла ли, прощенья ли попросила, совесть ли тебя мучила?
- Совесть мучила, - говорит Динка. Старик молча смотрит на нее.
- Видно, мало мучила, - говорит он и уходит в свою палатку.
Динка присаживается па пенек у входа и, подперев рукой щеку, задумывается. Никич прибирает свою постель на нарах, переставляет что-то на столе и, выглянув из палатки, видит девочку:
- Ступай. Чего сидишь?
- А ты не будешь мириться? - спрашивает Динка.
- Опять тот же разговор... Я же тебе объяснил, - пожимая плечами, говорит Никич.
- Ну, так и я тебе объяснила, - отвечает Динка,
- Что ты мне объяснила?
- Что меня совесть мучает... - со вздохом говорит Динка.
- Ну, - разводит руками Никич, - ты сама виновата.
- А разве я говорю, что ты? Я только говорю: давай мириться, потому что меня совесть уже мучила. Но Никич не сдается.
