- Как это - не бегаешь? А кто вчера распевал романсы на чужой даче? Я рассказываю Крачковским, что ты потерялась, а Гога говорит, что слышал твой голос на соседней даче!
- Гога врушка! Гога врушка! - в смятении кричит Динка.
- Дина! Дина! - останавливает ее мать.
- Он врушка, врушка! - в беспокойстве и гневе топает ногой Динка.
- Подожди, подожди! Ведь он не сказал, что видел тебя, он только слышал, как какая-то девочка пела, и, по его мнению, это был твой голос, - поясняет Костя.
- Ну, "по его мнению, по его мнению"! - передразнивает Динка. - Он еще даже не знал ни одного берцового ребра, когда Мышка его спросила!
- Ну, вот берцового ребра не знал, а твой голос узнал? - поддразнивает девочку Костя.
- А чья это была дача? - быстро спрашивает Марина. Волнение Динки снова пробуждает в ней успокоенный утром голос материнской тревоги.
- Да это соседняя с Крачковскими, очень богатая Дача, - поясняет Костя.
"Богатая дача? Динка тоже говорила про богатые дачи", - быстро сопоставляет Марина и тихо спрашивает Костю:
- Это дача... по дороге туда... к гигантским шагам?
- А где эти гигантские шаги? - удивляется Костя. Динка испытующе и выжидательно смотрит на лица взрослых.
- Да нет, мамочка! Гигантские шаги - это в одной стороне, а дача Крачковских - в другой стороне! - говорит Алина. Динка победоносно и лукаво улыбается.
- Я потерялась на гигантских шагах, а совсем не около Крачковских, спокойно говорит она.
Марина тоже успокаивается.
"Действительно, глупости. Как могла она очутиться на какой-то богатой купеческой даче, да еще распевать там песни?" - думает она, объясняя волнение Динки протестом против напрасного подозрения Гоги.
Так, лавируя между большими кораблями, маленькая утлая лодчонка Динки выплывает на поверхность, а всколыхнувшийся было голос материнской тревоги, снова затихает.
Глава двадцать шестая
ЛЕНЬКА СКУЧАЕТ
В воскресенье время проходит быстро. На террасе не смолкают веселые голоса и громкий смех Кости. К обеду неожиданно появляется Малайка с Марьяшкой на руках.
- Мы приехал, а он кричит, ложком бьет в калитка... Стал гонять, он плачет... - недоумевающе подняв брови, рассказывает Малайка.
У Марьяшки красное личико и мокрые полоски на щеках; она тоже что-то взволнованно пытается объяснить на своем языке.
- Это наша! Это Марьяшка! - кричит Мышка, подбегая к Малайке. - Она, наверное, никак не могла достучаться!
- Никак не мог! - подтверждает Малайка.
- Так вы прибили бы для нее медную дощечку к калитке, - говорит Костя, чтобы по всему дому сразу пошел звон! А то ведь действительно ничего не слышно!.. Что, брат, не пускают тебя? А говорят: "Дорога ложка к обеду!" шутит он, заглядывая в повеселевшие глазки ребенка.
Марьяшка вдруг тянется к нему и, наклонив головку набок, показывает на Малайку:
- Дядя у-у... Незя!..
- Бери, Костя, носи... - торопясь освободиться от нес, весело говорит Малайка.
- Нет, погоди, куда же... Поставь на дорожку, - отмахивается Костя, но Марьяшка упорно тянется к нему.
- Костя, возьми! Она к тебе хочет! Ей ты понравился! - уговаривают Мышка и Динка.
- Понравился-то понравился, - смеется Костя, - но я совершенно не умею обращаться с детьми. Ну, так и быть!
Он осторожно берет Марьяшку на руки и подкидывает ее вверх. Марьяшка заразительно хохочет.
За обедом Алина объявляет, что в четыре часа начнется литературный вечер и каждый должен что-нибудь приготовить.
