Марина не спорила, хотя и считала, что кухня - это совершенно неподходящее место для Чернышевского, но просьба Лины не трогать ничего в кухне остановила Марину.
"Ну, пускай пока... - скачала она, махнув рукой. - Все равно уже начало августа, и скоро надо собираться в город".
Чернышевский остался, и утром, увидев с порога его теплый и серьезный взгляд, Динка улыбнулась.
- Вот видите, какая стала жизнь! - сказала она, легонько пожимая плечами и указывая на кастрюли. - Придется чистить песком!
Чернышевский сочувственно поглядел в раскрытую дверь, где около порога желтела горка песку и валялись нагроможденные друг на дружку кастрюли.
Динка уселась на порожке. Прохладный утренний ветерок легким ознобом пробегал по веткам, шевеля желтеющие листья. Солнце скупой позолотой трогало примятую траву, воробьи хлопотали около кастрюль. От ночной сырости песок был влажный. Динка налепила пирожков и бросила в каждую кастрюлю по два пирожка. Но от прикосновения к холодному и мокрому песку руки ее до самых плеч покрылись гусиной кожей, пальцы покраснели.
"Ого! - подумала Динка. - С такой работой замерзнешь... "Работать надо весело, - всегда говорил Никич. - Тут дело такое: либо работа тебя одолеет, либо ты работу одолеешь..." "Я одолею", - сказала себе Динка и, завертевшись волчком вокруг самой большой кастрюли, яростно начала тереть ее мочалкой в такт веселой песенке:
У попа-то рукава-то - батюшки!
Ширина-то, долина-то - матушки!
Песок скрипел, кастрюли трещали, но чистились. В конце концов, чтобы не обмывать каждую отдельно, Динка потащила их к бочке и с громким бульканьем утопила в дождевой воде, присев тут же отдохнуть.
На террасу выбежала мама - она, видимо, опаздывала, и Катя с каким-то бутербродом догнала ее уже у самой калитки.
Увидев Катю, Динка поспешно бросилась вынимать кастрюли, но руки ее не доставали до дна и края бочки были слишком высоки, чтобы перегнуться через них... Динка испуганно заметалась вокруг.
"Ну, фу! - скажет Катя. - Кто же моет кастрюли в дождевой бочке?"
И вместо похвалы может получиться сильная неприятность. Единственно, кто может помочь вытащить затонувшие кастрюли, - это Никич. Динка бросилась в палатку.
Старик был с вечера у Митрича, помогал ему смолить лодку и сейчас, утомленный работой, крепко спал, приоткрыв рот и издавая носом свист. Но дело не терпело отлагательства.
- Никич, Никич! - тормоша старика за плечо, шепнула Динка. - Вставай скорей, а то Катя сейчас пойдет в кухню!
- А? Что? Чего? - поднимая мохнатые брови и садясь на нары, пробормотал Никич.
- Никич, полезай и бочку! Вставай, полезай скорей в бочку! - умоляюще зашептала Динка.
- Постой, постой... В какую бочку? - спуская с нар босые ноги и моргая сонными глазами, переспросил старик.
- В бочку с водой. Полезай скорей. У тебя длинные руки... а я не могу... Катя будет ругаться, - чуть не плача, тащила Никича Динка.
- Да ты что, в своем уме... Или уже я спросонья обалдел... В какую бочку нырять? Зачем меня туда понесет? - сердито заговорил Никич.
- Да там кастрюли... Они утопились на самое дно. Я чистила, чистила, а теперь Катя меня ругать будет. Пойдем, вытащи... Ты потом опять ляжешь! торопливо сказала Динка.
Никич, кряхтя, поднялся с нар.
- Сгонишь ты меня на тот свет, дурочка эдакая суматошная! - говорил он, выходя из палатки.
