- Теперь дома будешь, Лень? - робко спросила Динка. Ленька вспомнил, как ночью Динка прибежала на обрыв.
- Теперь с тобой буду, - сказал он улыбаясь. - Вчера Минька и Трошка большие арбузы с баштана несли. Я тебе самый здоровый скраду!
- Скради! - обрадовалась Динка и с опаской спросила: - А не покорежит тебя, если ты скрадешь?
- За арбуз не корежит, - твердо ответил Ленька и, подумав, добавил: Земля-то для всех, а арбуз на земле растет! На утес Динка не пошла.
- Сегодня воскресенье, мама дома, - сказала она и, вздохнув, добавила: - А Лина не приехала...
Ленька вытащил из кармана смятую, облепленную газетной бумажкой тянучку:
- На вот! Замялась маленько... Погоди, бумажку сыму! Динка широко раскрыла рот и ждала, пока он отдерет прилипшую бумажку.
- Скорей! - нетерпеливо сказала она. - Слюна набирается!
Ленька поспешно вложил ей в рот пеструю от бумаги тянучку.
- Больше не выйдешь сегодня? - спросил он, проводив Динку до лазейки.
Динка покачала головой и, вспомнив разговор с матерью, сказала:
- Пойдем еще до калитки. Я тебе что-то скажу....
Они пошли вдоль забора. Динка передала слова матери. стараясь не упустить ни одного слова. Ленька был тронут.
- Я приду, - сказал он. - Таиться мне больше нечего... Только что я сейчас? - Он оглядел свой пиджак и залатанные штаны. - Бродяжка! Вот поступлю к капитану, справлю себе матросский воротник - и приду!
Около калитки Динка вдруг встрепенулась, схватила Леньку за руку.
Из сада послышалась знакомая песня.
- Лина! - вскрикнула Динка и, бросив Ленькину руку, помчалась по дорожке.
Ленька поднялся на забор и поглядел в сад. От кухни доносился тягучий молодой голос...
Пускай мой труп тебе напомнит
Мою горячую любовь...
Динка, широко раскрыв руки, неслась на этот голос:
- Лина! Лина!
На террасу вышли Марина и Катя. Около кухни загремело Корыто, голос смолк, и Лина с мыльной пеной на руках бросилась навстречу Динке. Перехватив ее на дорожке и прижимая к своей груди, она взволнованно повторяла одни и те же слова:,
- Крохотка моя! Доченька моя! Глазочек мой!
А Динка, ухватив обеими руками ее круглое румяное лицо, заглядывала ей в глаза, тревожно спрашивая:
- Ты уже побыла замужем, Лина? Ты приехала насовсем? Ты больше никуда не уедешь?
Глава пятьдесят вторая
НЕ НАЕЗДИШЬСЯ, НЕ НАХОДИШЬСЯ...
Лина бегает из комнаты в кухню. Она приехала поздно и сразу взялась за работу. Она печет, варит, стирает. Динка сидит на траве, обхватив руками коленки, мыльные брызги летят ей в лицо, но так уютно сидеть около Лины, такой душистый теплый пар вырывается из раскрытой двери кухни... Динка грызет тугие рожки, которые привезла ей Лина, и болтает обо всех делах: о Кате, которая готовит обед, держа под мышкой поваренную книгу, о кастрюлях, которые она, Динка, чистила песком и топила в бочке с водой, о пустой кухне, где по вечерам так темно поблескивают стекла окон... Динка рассказывает просто и весело, но Лина не смеется: крупные слезы ползут по ее щекам и падают в мыльную пену.
- Не наездишься, не находишься... - громко шепчет она, громыхая корытом.
Лина полощет белье и, сложив его в большой таз, развешивает на веревке; Динка вертится тут же и подает ей мелкие вещи. Лина бежит в кухню, месит тесто, лепит пирожки, а
Динка сидит на ее кровати и лижет ложку со сладкой начинкой... Только к вечеру кое-как освобождается Лина.
