Подружились. Марина обещала обязательно побывать в кружке... После разговора с Иваном она ожила и вскоре писала брату письмо:
"Наконец-то я опять вхожу в русло; все время чувствовала себя оторванной от главного дела, но сейчас уже готовлюсь к докладу, подробнее при встрече... Скоро ли ты вырвешься к нам? Динка уже отпущена на каникулы; Алина и Мышка готовятся к экзаменам... Хотя бы все эти волнения были уже позади..."
Обрадовав Марину своим появлением в их семье, Иван был и невольной причиной небольшой размолвки между Мариной и Васей.
Однажды Марина сказала:
- Вася! Почему вы никогда не говорили, что у вас есть такой друг? Сколько времени мы уже знакомы, и вы ни разу не привели к нам Ивана.
Вася не умел кривить душой. Облокотясь на подушку, он сморщил давно не бритое, колючее, как у ежа, лицо и, нахмурившись, сказал:
- Если хотите правду, то вначале ваша семья не производила на меня солидного впечатления.
- Несолидное впечатление? - удивленно переспросила Марина. - Что это значит?
- Ну, как бы вам объяснить? Какая-то интеллигентская расхлябанность, эдакая барская благотворительность по отношению к Леониду... Марина вспыхнула:
- Барская благотворительность?
- Погодите, погодите! Это же было вначале. Сейчас я уже во всем разобрался... И я сам завидую Леониду. Но вы спрашиваете, и я отвечаю. Для меня идеал - это простая, честная рабочая семья. Я и детей своих воспитывал бы гораздо проще. А ваши девчонки ревучие, нервные...
- Ревучие, нервные... - с горечью повторила Марина. - Что ж делать, Вася... У них было тяжелое детство.
Марина повернулась и хотела уйти, но Вася не дал ей уйти.
- Марина Леонидовна! Простите меня, окаянного... Я ж вас всех люблю! Примите меня в вашу семью хоть каким-нибудь сводным братом; я теперь без вашей семьи еще больше сирота, чем был...
- Мы вас уже приняли, Вася, но еще не раз мы поспорим и поругаемся с вами... Надо глубже смотреть на вещи, - грустно сказала Марина.
- Всё! Всё! - кричал Вася. - Я сам себе не прощу, что так думал!..
- Вот что значит поверхностно судить о людях, - каялся потом Вася, рассказывая Лёне об этом разговоре. - И как я мог так думать? Ведь Марина Леонидовна отдала революции все, что имела: и лучшие молодые годы, и любимого мужа, и себя, и своих детей... А я еще смел упрекать ее, что они нервные... мучился Вася.
Глава, восемнадцатая
ЗОНА
В столовой звенели чашки. Динка села на кровать и прислушалась. Мышка и Алина поспешно допивали чай, они торопились в гимназию. Для них наступили страдные дни перед экзаменами.
"А мне уже не надо в гимназию!" - с торжеством подумала Динка и, вспомнив мамин "подарок", набросила платье и побежала в столовую. Алина и Мышка уже ушли. Леня занижался в своей комнате, Марина убирала со стола.
- Умойся, Диночка, и вымой чашки! Я очень тороплюсь, - сказала она, вешая на спинку стула чайное полотенце.
- Я сейчас... Подожди одну минутку, мамочка! Ты ведь еще не сказала, где мне можно гулять.
- Ой, Динка! Ну что же ты в последнюю минуту? Я могу опоздать на службу!
- Ну, мамочка, у меня весь день пропадет! - взмолилась Динка. - Ты только назови улицы... Ну, что тебе стоит! - Ну хорошо! Мы уже с тобой говорили... Я разрешаю тебе гулять по Владимирской до сквера и по Кузнечной на бульваре. И всё! Всё! Всё, Дина!
Мать решительно вышла из комнаты, но Динка побежала за ней:
- Мамочка, а по Бибиковскому бульвару... Там же самое интересное, там памятник...
