Из спальни вышла Динка; на ней была новая парадная форма с белым передником, в толстых косках пышные белые банты.
"А эта еще куда разоделась?" - хотел сказать Вася, но что-то в лице Динки остановило его. Может быть, от пышности белых бантов, но лицо ее казалось очень бледным, она все время ежилась, как будто ее знобило... Это была Динка, но то же время какая-то другая, жалкая, оробевшая девочка.
Леня взял с блюдечка стакан кофе, положил в него большой кусок сахара и, кивнув ободряюще головой, протянул его Динке.
Она покорно выпила и встала у двери.
- Диночка! Пусть Леня идет один, а мы с тобой будем ждать его около гимназии, - ласково сказала Марина. Динка вопросительно взглянула на Леню.
- Конечно, Макака!.. Ты зато самая первая и узнаешь! - сказал Леня.
- Что узнаю? - испуганно спросила Динка.
- Ну, узнаешь, как я отвечал, как выдержал...
На губах Динки появилась слабая, неуверенная улыбка.
- Ну, пошли, Леонид! Пошли! - бодро сказал Вася и, проходя мимо Динки, ласково погладил ее по голове. За воротами Вася остановился:
- Ну, дальше иди один, а я подожду тебя здесь! Леня пошел. На углу он оглянулся. Вася Гулливер стоял неподвижно, засунув руки в карманы и подпирая спиной ворота.
Вася думал о доме, который стал ему родным... Как омрачатся, как будут горевать все эти дорогие ему люди, если Леня не выдержит экзамен! Как переживет это сам Леня? Как и чем успокоит их он, Вася? Тем, что снова и снова часами и днями они будут сидеть с Леней над учебниками?.. Нет, этого не должно случиться.
* * *
Около мужской гимназии, где на аллее в желтеющей листве каштанов раскрываются колючие гнездышки и из них, как новенькие, отполированные шарики, падают на землю коричневые каштаны, где беззаботные дети набивают ими свои карманы, взволнованно прохаживаются взад и вперед Марина с Динкой. Сегодня у Лени самый важный, последний экзамен...
- Ой, мамочка, мамочка! - шепчет Динка. - Может быть, сейчас его уже вызвали?
Марина тоже волнуется. Вот будет беда, если мальчик провалится. Он так много занимался, так осунулся за последние дни, стал как-то молчаливее, сдержаннее...
А еще месяц назад он шел с ней по улице и, разговаривая об экзаменах, храбрился и только, время от времени тревожно взглядывая на Марину, повторял:
- Вот будет штука, если я провалюсь... И через несколько шагов опять:
- Вот будет штука...
"Хороша штука..." - грустно усмехаясь, думала Марина и, подбадривая мальчика, говорила:
- Ничего страшного, Леня! Провалишься, так будешь держать в середине зимы.
- Мама... - трогает ее за рукав Динка. - Смотри, уже выходят какие-то гимназисты!
Парадная дверь в мужской гимназии то открывается, то закрывается, а Марина с изнемогающей от волнения Динкой все прохаживаются и прохаживаются мимо... Но вот наконец что-то знакомое...
- Мама! Это он! Лень! Лень! - кричит Динка. Леня оглядывается по сторонам, прыгает с крыльца и мчится к ним навстречу:
- Я выдержал! Выдержал! Меня приняли! Сам директор сказал!
- Приняли! Приняли! - прыгает Динка. Щеки ее загораются румянцем, и в диком восторге она мчится вперед, чтобы первой сообщить эту радость домашним.
- Вася! - кричит она, завидев около ворот высокую фигуру в студенческой тужурке. - Ох, Вася!..
