Валентина Осеева. Рыжий кот

   Под окном раздался короткий свист. Прыгая через три ступеньки, Сережа выскочил в темный сад.
   — Левка, ты?
   В кустах сирени что-то копошилось.
   — Иди сюда! Живо! — позвал голос.
   Сережа подбежал к товарищу.
   — Чего? — спросил он шепотом.
   Левка обеими руками прижимал к земле что-то большое, завернутое в пальто.
   — Здоровый, как черт! Не удержу никак!
   Из-под пальто высунулся пушистый рыжий хвост.
   — Поймал? — ахнул Сережа.
   — Прямо за хвост! Он как заорет! Я думал — все выбегут.
   — Голову, голову заверни ему получше!
   Мальчики присели на корточки.
   — А куда мы его денем? — забеспокоился Сережа.
   — Чего — куда? Отдадим кому-нибудь, и баста! Он красивый, его каждый возьмет.
   Кот жалобно замяукал.
   — Бежим! А то увидят нас с ним…
   Левка прижал к груди сверток и, пригибаясь к земле, помчался к калитке.
   Сережа бросился за ним.
   На освещенной улице оба остановились.
   — Давай привяжем тут где-нибудь, и все, — сказал Сережа.
   — Нет. Тут близко. Она живо найдет. Постой!
   Левка раскрыл пальто и освободил желтую усатую мордочку. Кот зафыркал и замотал головой.
   — Тетенька! Возьмите кошечку! Мышей ловить будет…
   Женщина с корзинкой окинула мальчиков беглым взглядом:
   — Куда его! Своя кошка надоела до смерти!
   — Ну и ладно! — грубо сказал Левка. — Вон старушка идет по той стороне, пойдем к ней!
   — Бабушка, бабушка! — закричал Сережа. — Подождите!
   Старушка остановилась.
   — Возьмите у нас котика! Хорошенький, рыженький! Мышей ловит!
   — Да где он у вас? Этот, что ли?
   — Ну да! Нам девать некуда… Папа с мамой держать не хотят… Возьмите себе, бабушка!
   — Да куда ж я его возьму, голубчики мои! Он небось и жить не станет у меня… Кошка к дому своему привыкает…
   — Ничего, станет, — уверяли мальчики, — он любит стареньких…
   — Ишь ты, любит…
   Старушка погладила мягкую шерстку. Кот выгнул спину, вцепился когтями в пальто и забился в руках.
   — Ах ты батюшки! Замучился он у вас! Ну давайте, что ли, авось приживется.
   Старушка распахнула шаль:
   — Иди сюда, миленький, не бойся…
   Кот яростно отбивался.
   — Уж не знаю, донесу ли?
   — Донесете! — весело крикнули мальчики. — До свиданья, бабушка.

* * *

   Мальчики присели на крыльце, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Из окон первого этажа на дорожку, усыпанную песком, и на кусты сирени падал желтый свет.
   — Дома ищет. По всем углам, верно, шарит, — толкнул товарища Левка.
   Скрипнула дверь.
   — Кис, кис, кис! — донеслось откуда-то из коридора.
   Сережа фыркнул и зажал ладонью рот. Левка уткнулся ему в плечо.
   — Мурлышка! Мурлышка!
   Нижняя жиличка в стареньком платке с длинной бахромой, прихрамывая на одну ногу, показалась на дорожке.
   — Мурлышка, противный этакий! Мурлышка!
   Она обвела глазами сад, раздвинула кусты.
   — Кис, кис!
   Хлопнула калитка. Под ногами заскрипел песок.
   — Добрый вечер, Марья Павловна! Любимца ищете?
   — Твой отец, — шепнул Левка и быстро шмыгнул в кусты.
   «Папа!» — хотел крикнуть Сережа, но до него долетел взволнованный голос Марьи Павловны:
   — Нет и нет. Как в воду канул! Он всегда вовремя приходил. Поцарапает лапочкой окно и ждет, пока я открою ему. Может, он в сарай забился, там дырка есть…
   — Давайте посмотрим, — предложил Сережин папа. — Сейчас мы вашего беглеца обнаружим!
   Сережа пожал плечами.
   — Чудак папа. Очень нужно чужого кота ночью разыскивать!
   Во дворе, около сараев, забегал круглый глазок электрического фонарика.
   — Мурлышка, иди домой, кисонька!
   — Ищи ветра в поле! — хихикнул из кустов Левка. — Вот потеха! Твоего отца искать заставила!
   — Ну и пусть поищет! — рассердился вдруг Сережа. — Пойду спать.
   — И я пойду, — сказал Левка.

* * *

   Когда Сережа и Левка еще ходили в детский сад, в нижнюю квартиру приехали жильцы — мать и сын. Под окном повесили гамак. Каждое утро мать, низенькая, прихрамывающая старушка, выносила подушку и одеяло, стелила одеяло в гамаке, и тогда из дому, сгорбившись, выходил сын. На бледном молодом лице лежали ранние морщинки, из широких рукавов висели длинные, худые руки, а на плече сидел рыжий котенок. У котенка были три черточки на лбу, они придавали его кошачьей физиономии смешное озабоченное выражение. А когда он играл, правое ушко у него выворачивалось наизнанку. Больной тихо, отрывисто смеялся. Котенок забирался к нему на подушку и, свернувшись клубком, засыпал. Больной опускал тонкие, прозрачные веки. Мать неслышно двигалась, приготовляя ему лекарство. Соседи говорили:
   — Как жаль! Такой молодой!
   Осенью гамак опустел. Желтые листья кружились над ним, застревали в сетке, шуршали на дорожках. Марья Павловна, сгорбившись и тяжело волоча больную ногу, шла за гробом сына… В пустой комнате кричал рыжий котенок…

* * *

   С тех пор Сережа и Левка подросли. Часто, забросив домой сумку с книгами, Левка появлялся на заборе. Кусты сирени закрывали его от окна Марьи Павловны. Засунув два пальца в рот, коротким свистом он вызывал Сережу. Старушка не мешала мальчикам играть в этом уголке сада. Они барахтались в траве, как два медвежонка. Она смотрела на них из окошка и перед дождем прятала брошенные на песке игрушки.
   Как-то летом Левка, примостившись на заборе, помахал рукой Сереже.
   — Смотри-ка… рогатка у меня. Сам сделал! Бьет без промаха!
   Рогатку испробовали. Мелкие камешки запрыгали по железной крыше, прошумели в кустах, ударились о карниз. Рыжий кот сорвался с дерева и с шипеньем прыгнул в окошко. Шерсть стояла дыбом на его выгнутой спине. Мальчики захохотали. Марья Павловна выглянула из окна.
   — Это нехорошая игра — вы можете попасть в Мурлышку.
   — Так что же, из-за вашего кота нам и поиграть нельзя? — дерзко спросил Левка.
   Марья Павловна пристально посмотрела на него, взяла Мурлышку на руки, покачала головой и закрыла окно.
   — Ишь, недотрога какая! Ловко я ее отбрил, — сказал Левка.
   — Она небось обиделась, — отозвался Сережа.
   — Ну и наплевать! Мне в водосточную трубу попасть хочется.
   Левка прищурился. Камешек исчез в густой листве.
   — Мимо! На, ты попробуй, — сказал он Сереже. — Прищурь один глаз.
   Сережа выбрал камешек покрупнее и натянул резинку. Из окна Марьи Павловны со звоном посыпались стекла. Мальчики замерли. Сережа испуганно оглянулся по сторонам.
   — Бежим! — шепнул Левка. — А то на нас скажут!
   Утром пришел стекольщик и вставил новое стекло. А через несколько дней Марья Павловна подошла к ребятам:
   — Кто из вас разбил стекло?
   Сережа покраснел.
   — Никто! — выскочил вперед Левка. — Само лопнуло!
   — Неправда! Разбил Сережа. И ничего не сказал своему папе… А я ждала…
   — Нашли дураков! — фыркнул Левка.
   — Чего это я сам на себя пойду говорить? — пробурчал Сережа.
   — Надо пойти и сказать правду, — серьезно сказала Марья Павловна. — Разве ты трус?
   — Я не трус! — вспыхнул Сережа. — Вы не имеете права так меня называть!
   — А почему же ты не сказал? — пристально глядя на Сережу, спросила Марья Павловна.
   — Отчего, да почему, да по какому случаю… — запел Левка. — Неохота разговаривать! Пошли, Сережка!
   Марья Павловна посмотрела им вслед.
   — Один трус, а другой грубиян, — сказала она с сожалением.
   — Ну и ябедничайте! — крикнули ей ребята.
   Настали неприятные дни.
   — Старуха обязательно пожалуется, — говорил Левка.
   Мальчики поминутно вызывали друг друга и, прижав губы к круглой дырке в заборе, справлялись:
   — Ну как? Влетело тебе?
   — Нет еще… А тебе?
   — И мне нет!
   — Вот злющая какая! Она нарочно нас мучает, чтобы мы боялись больше. А если б про нее рассказать, как она нас обругала… Попало б ей на орехи! — шептал Левка.
   — И чего она прицепилась за какое-то несчастное стекло? — возмущался Сережа.
   — Вот подожди… я ей устрою штуку! Будет она знать…
   Левка показал на мирно спящего за окном Мурлышку и зашептал что-то на ухо товарищу.
   — Да, хорошо бы, — сказал Сережа.
   Но кот дичился чужих людей и ни к кому не шел. Поэтому, когда Левке удалось его поймать, Сережа проникся уважением к товарищу.
   «Вот ловкач!» — подумал он про себя.

* * *

   Укрывшись с головой одеялом и освободив одно ухо, Сережа прислушивался к разговору родителей. Мать долго не ложилась спать, открывала окно, и, когда со двора доносился голос Марьи Павловны, она разводила руками и спрашивала отца:
   — Как ты думаешь, Митя, куда он мог деться?
   — Ну что я могу думать! — усмехнулся отец. — Пошел кот погулять, вот и все. А может, украл кто-нибудь? Есть такие подлецы…
   Сережа похолодел: вдруг соседи видели их с Левкой?
   — Не может быть, — решительно сказала мать, — на этой улице все знают Марью Павловну. Никто так не обидит старую, больную женщину…
   — А ты вот что, — зевая, сказал отец, — если утром кот не найдется, отряди Сережу хорошенько поискать по соседним дворам. Ребята скорее найдут.
   «Как бы не так…» — подумал Сережа.

* * *

   Утром, когда Сережа пил чай, в кухне послышались громкие голоса. Жильцы обсуждали пропажу кота. Сквозь шум примусов слышно было, как соседка Эсфирь Яковлевна бегала из кухни в комнату и кричала своему мужу:
   — Миша, почему ты не интересуешься чужим несчастьем? Я спрашиваю, где найти этого кота?
   Старичок профессор, заложив за спину коротенькие пухлые руки, взволнованно шагал по кухне.
   — Пренеприятное событие… Невозможно оставаться равнодушным…
   Сережа отхлебнул холодный чай и отодвинул чашку. «Все орут… и чего орут, сами не знают. Велика важность — кот! Если б еще служебная собака пропала…»
   Из соседней комнаты вышла мать:
   — Эсфирь Яковлевна! Вы не волнуйтесь, я сейчас отправлю Сережу на поиски.
   — Ох, умоляю вас… ведь этот Мурлышка — чтоб он сгорел! — вся ее жизнь.
   Сережа схватил тюбетейку и незаметно проскользнул мимо женщин.
   «Вот тарарам подняли! Знал бы, не связывался, — с досадой подумал он. — А старуха тоже хороша! Расплакалась на весь двор!»
   Его потянуло посмотреть на Марью Павловну.
   Засунув руки в карманы и небрежно покачиваясь, он пошел по саду. Из-за забора выглянул Левка. Сережа подошел ближе.
   — Слезай, — сказал он хмуро. — Наделал, дурак, шуму на весь двор.
   — А что? Ищет она? — спросил Левка.
   — Ищет… Всю ночь проплакала…
   — Врешь! — усомнился Левка и сейчас же добавил: — А может, и правда?.. Ведь она знаешь как любила его…
   — Я говорил, привязать за лапу только, а ты совсем отдал, дурак этакий!
   — Эх ты! Испугался! — прищурился Левка. — А я вот ни чуточки!
   — Идет, — тревожно шепнул Сережа.
   Марья Павловна прыгающей, неровной походкой шла по дорожке. Седые волосы, связанные узлом на затылке, растрепались, и одна прядь рассыпалась по смятому воротничку. Она подошла к мальчикам.
   — У меня Мурлышка пропал… Не видели вы его, ребятки? — Голос у нее был тихий, глаза серые, пустые.
   — Нет, — глядя в сторону, сказал Сережа.
   — Мы не видели, — поспешно добавил Левка.
   Марья Павловна вздохнула, провела рукой по лбу и медленно пошла домой. Левка скорчил гримасу.
   — Подлизывается… А вредная все-таки, — он покрутил головой, — такими словами ругается! «Грубиян»! Это хуже не знай чего! А теперь подлизывается: «Мальчики, не видали моего котика?» — тоненько протянул он.
   Сережа засмеялся.
   — И правда, сама виновата… Думает, если мы дети, так мы и постоять за себя не сумеем!
   — Фи! — свистнул Левка. — Плакса какая! Подумаешь — рыжий кот пропал!
   — Да он, говорят, у нее еще при сыне был. Так она его на память держала.
   — На память? — удивился Левка и вдруг, хлопнув себя по коленке, захлебнулся от смеха. — Рыжего кота на память!
   Мимо прошел старик профессор. Подойдя к раскрытому окошку Марьи Павловны, он постучал указательным пальцем в стекло и, положив локти на подоконник, заглянул внутрь комнаты.
   — Ну как, Марья Павловна? Не нашелся еще?
   Мальчики прислушались.
   — А этот-то чего лезет? — удивился Левка.
   — Жалеет ее, — шепнул Сережа. — Всем жалко почему-то… Обругала бы их, как нас, не стали бы жалеть! Пойдем послушаем: может, она на нас наговаривать ему будет.
   Они подошли близко и спрятались за кустами.
   Марья Павловна говорила:
   — Долго он Колю забыть не мог… И на кладбище со мной ходил… Было что-то теплое, живое… Колино…
   Окошко звякнуло. Мальчики испуганно посмотрели друг на друга. Старик профессор заволновался:
   — Марья Павловна! Голубушка! Что вы? Что вы? Выручим мы вашего Мурлышку. Вот я тут придумал кое-что. — Он дрожащими пальцами поправил пенсне и полез в боковой карман. — Вот тут объявленьица я написал, хочу попросить ребяток расклеить где-нибудь на столбах. Только успокойтесь, пожалейте себя!
   Он оторвался от окна и зашагал к дому.
   — Ребята! Ребятки!
   — Иди! — вдруг струсил Левка.
   — Сам иди! — огрызнулся Сережа.
   Старик подошел к ним.
   — А ну-ка, молодые люди! К вам поручение имеется. Не откажите старику: сбегайте повесьте объявления где-нибудь на людных местах. А? Живенько! — Он кивнул на окошко. — Жалко старушку, надо помочь ей как-нибудь…
   — Мы… пожалуйста, — промямлил Сережа.
   Левка протянул руку:
   — Давайте! Мы сейчас… быстро. Айда, Сережка!
   — Ну-ну, вот и молодцы!
   Мальчики выскочили на улицу.
   — Прочти-ка, чего тут? — сказал Сережа.
   Левка развернул листок.
   — Пять рублей! Ого! Сколько денег-то! За какого-то рыжего кота! Спятил он, что ли?
   Сережа пожал плечами.
   — Все спятили, — хмуро сказал он. — Может, все жильцы дадут. Мой отец дал бы тоже. На кнопки, держи.
   — А где повесим? На людных местах надо.
   — Пошли к кооперативу. Там всегда народ толчется.
   Мальчики побежали.
   — А другую бумажку на вокзале повесим — там тоже много людей, — запыхавшись, сказал Сережа.
   Но Левка вдруг остановился.
   — Тпру, Сережка, стой! Ведь мы же влипнем с этой штукой, как мухи в мед влипнем! Ну и дураки! Вот дураки!
   Сережа схватил его за руку.
   — Бабушка принесет, да? И скажет про нас, да?
   Левка, что-то соображая, яростно грыз ногти.
   — Как же теперь быть? — заглядывая ему в лицо, спросил Сережа.
   — Порвем, — топнул ногой Левка, — и в землю закопаем!
   — Не надо, — сморщился Сережа, — все спрашивать будут… Опять врать придется…
   — Ну и что — врать? В одно будем говорить!
   — А может, бабушка принесла бы кота, и делу конец? Может, не рассказала бы про нас?
   — «Может, может»! — передразнил Левка. — Понадейся на старуху, а она подведет, разболтает по всему двору.
   — Верно, — вздохнул Сережа. — Никак нельзя! Папа сказал: «Подлецы украли какие-то…»
   — Здорово живешь, еще подлецами сделают! Пошли за угол, порвем и зароем под скамейкой.
   Мальчики завернули за угол и сели на скамейку. Сережа взял бумажки и, комкая их в руках, сказал:
   — А она-то опять ждать будет… Пожалуй, и спать не ляжет сегодня…
   — Ясно, не ляжет… А отчего у ней сын-то умер?
   — Не знаю… Болел долго… А еще раньше муж умер. Один кот остался, а теперь и кота нет… Обидно ей все-таки!
   — Ну ладно! — решительно сказал Левка. — Не пропадать же нам из-за этого? Давай рви!
   — Сам рви! Почему я должен? Хитер тоже!
   — Давай по-честному: ты одну и я одну! Давай! Вот!
   Левка разорвал объявление на мелкие кусочки.
   Сережа сложил бумажку и медленно разорвал ее пополам. Потом схватил щепку и выкопал ямку.
   — Клади! Засыпай покрепче!
   Оба облегченно вздохнули.
   — Не ругала бы нас такими словами… — беззлобно сказал Левка.
   — А про стекло она все-таки никому не сказала, — напомнил ему Сережа.
   — Ну и ладно! Надоело мне с этим возиться! Я лучше завтра в школу пойду. Там наши ребята в футбол играют. А то все каникулы зря пройдут.
   — Не пройдут… Скоро в лагерь поедем. Там хоть месяц без неприятностей поживем…
   Левка нахмурился.
   — Пошли домой, что ли?
   — А что скажем?
   — Повесили, вот и все! Одно слово соврать только: «Повесили».
   — Ну пойдем!
   Старичок все еще стоял у окошка Марьи Па ловны.
   — Ну как, ребятки? — закричал он.
   — Повесили! — неожиданно крикнули оба.

* * *

   Прошло несколько дней. О Мурлышке не было ни слуху ни духу. В комнате Марьи Павловны было тихо. В сад она не выходила. То одни, то другие жильцы навещали старушку.
   Каждый день Эсфирь Яковлевна посылала мужа:
   — Миша, иди немедленно снеси бедной женщине варенья. Делай вид, что ничего не случилось, и не поднимай вопроса о домашних животных.
   — Сколько горя на одного человека навалилось! — вздыхала мать Сережи.
   — Да, — хмурил брови отец, — все-таки непостижимо, куда это Мурлышка делся? И на объявление никто не явился. Надо думать, собаки загнали куда-нибудь беднягу.
   По утрам Сережа поднимался в мрачном настроении, пил чай и бежал к Левке. Левка тоже стал невеселый.
   — Не пойду я на твой двор, — говорил он, — давай здесь играть!
   Как-то вечером, сидя на заборе, они увидели, как в окошке Марьи Павловны тихонько поднялась штора. Старушка зажгла маленькую лампочку и поставила ее на подоконник. Потом, сгорбившись, подошла к столу, налила в блюдечко молока и поставила его рядом с лампочкой.
   — Ждет… Думает, он увидит свет и прибежит…
   Левка вздохнул.
   — Все равно не придет он. Заперли его где-нибудь. Я бы мог ей овчарку достать: мне обещал один мальчик. Только я себе хотел ее взять. Хорошая собака!..
   — А знаешь чего? — вдруг оживился Сережа. — Тут у одной тетеньки много котят родилось, пойдем завтра попросим одного. Может, как раз рыженький попадется! Отнесем ей, она обрадуется и забудет своего Мурлышку.
   — Пойдем сейчас! — соскочил с забора Левка.
   — Да сейчас поздно…
   — Ничего… Скажем: обязательно, обязательно надо скорее!
   — Сережа! — крикнула мать. — Спать пора!
   — Придется завтра, — разочарованно сказал Левка. — Только с утра. Я тебя ждать буду.

* * *

   Утром мальчики вскочили рано. Чужая тетенька, у которой кошка родила шестерых котят, встретила их приветливо.
   — Выбирайте, выбирайте… — говорила она, вытаскивая из корзинки пушистые комочки.
   Комната наполнилась писком. Котята едва умели ползать — лапы у них разъезжались, мутные круглые глазки удивленно смотрели на мальчиков.
   Левка с восторгом схватил желтенького котенка:
   — Рыжий! Почти что рыжий! Сережа, смотри!
   — Тетя, можно этого взять? — спросил Сережа.
   — Да берите, берите! Хоть всех берите. Куда их девать?
   Левка сорвал с головы картуз, посадил в него котенка и выбежал на улицу. Сережа, подпрыгивая, торопился за ним.
   У крыльца Марьи Павловны оба остановились.
   — Иди первый, — сказал Левка. — Она с вашего двора…
   — Вместе лучше…
   Они на цыпочках прошли по коридору. Котенок пищал и барахтался в картузе. Левка тихонько постучал.
   — Войдите, — отозвалась старушка.
   Ребята боком протиснулись в дверь. Марья Павловна сидела перед раскрытым ящиком стола. Она удивленно подняла брови и вдруг заволновалась:
   — Что это пищит у вас?
   — Это мы, Марья Павловна… Вот рыжего котеночка вам… Чтобы вместо Мурлышки был…
   Левка положил картуз на колени старушки. Из картуза выглянула большеглазая мордочка и желтый хвостик…
   Марья Павловна нагнула голову, и в картуз быстро-быстро закапали слезы. Мальчики попятились к двери.
   — Подождите!.. Спасибо вам, голубчики, спасибо! — Она вытерла глаза, погладила котенка и покачала головой. — Всем мы с Мурлышкой хлопот наделали. Только напрасно вы беспокоились, ребятки… Отнесите котеночка назад… Я уж так не привыкну к нему.
   Левка, держась за спинку кровати, прирос к полу. Сережа морщился, как от зубной боли.
   — Ну ничего, — сказала Марья Павловна. — Что же делать? Вот у меня карточка на память…
   Она показала на маленький столик около кровати. Из деревянной рамки глянули на мальчиков большие печальные глаза, улыбающееся лицо и рядом удивленная усатая мордочка Мурлышки. Длинные пальцы больного тонули в пушистой шерстке.
   — Любил он Мурлышку… Сам кормил. Бывало, развеселится и скажет: «Мурлышка никогда нас не бросит, он все понимает…»
   Левка присел на краешек постели, уши у него горели, от них было жарко всей голове, и на лбу выступил пот…
   Сережа мельком взглянул на него: обоим вспомнилось, как царапался и отбивался пойманный кот.
   — Мы уж пойдем, — тихо сказал Левка.
   — Мы пойдем, — вздохнул Сережа, пряча в картуз котенка.
   — Идите, идите… Отнесите котеночка, хорошие мои…
   Ребята отнесли котенка, молча положили его в корзинку с котятами.
   — Назад принесли? — спросила тетенька.
   Сережа махнул рукой…
   — Вот, — сказал Левка, перепрыгнув через забор и с размаху хлопнувшись на землю, — буду здесь сидеть всю жизнь!
   — Ну? — недоверчиво протянул Сережа, присаживаясь перед ним на корточки. — Так не просидишь!
   — Хоть бы в лагерь скорее ехать! — с отчаянием сказал Левка. — А то распускаешься только на каникулах и всякие неприятности получаются. Встанешь утром — все ничего, а потом — бац! — и наделаешь чего-нибудь! Я, Сережа, средство изобрел, чтобы не ругаться, например…
   — Как это? Соли на язык посыпать, да?
   — Нет. Зачем соли? Просто, как рассердишься очень, сразу отвернись от того человека, зажмурь глаза и считай: раз, два, три, четыре… пока злость не пройдет. Я уже так пробовал, мне помогает!
   — А мне ничего не помогает, — махнул рукой Сережа. — Ко мне очень одно слово прицепляется.
   — Какое? — заинтересовался Левка.
   — Дура — вот какое! — шепнул Сережа.
   — Отучайся, — строго сказал Левка и, растянувшись на спине, вздохнул. — Если б этого кота достать, тогда бы все хорошо было…
   — Я тебе говорил, за лапу привязать…
   — Дурак! Попугай несчастный! — вскипел Левка. — Ты мне только повтори это еще раз, я тебе таких пилюлей навешаю! За лапу, за лапу, за хвост! Искать надо, вот что! Балда дурацкая!
   — Считай, — уныло сказал Сережа, — считай, а то опять ругаешься! Эх ты, изобретатель!

* * *

   — Вот так мы шли, а так она шла. — Левка показал рукой на другую сторону улицы.
   Сережа, прислонясь к забору, грыз зеленую веточку сирени.
   — Старухи все похожи, — сказал он, — все морщинистые и сгорбленные.
   — Ну нет, есть такие прямые, длинные, как палки, тех легко узнать. Только наша низенькая была…
   — В платке, что ли? — спросил Левка.
   — Да, да, в платке. Эх, какая старуха! — с горечью сказал Сережа. — Сразу взяла и утащила. Даже ничего не спросила толком: чей кот? Может быть, нужен очень?
   — Ну ладно, — нахмурился Левка. — Найдем как-нибудь. Может, она близко живет. Старухи далеко не ходят…
   — Километра два, а то и три любая старуха теперь может отмахать. Да еще в какую сторону…
   — А хоть во все четыре стороны! Мы всюду пойдем! Сегодня в одну, завтра в другую. И в каждый двор будем заглядывать!
   — Так все лето и проходишь! Хорошо, если до лагеря, а то и поплавать не успеешь…
   — Эх ты, пловец! Спустил чужого кота чертовой бабушке и искать не хочет! — озлился Левка. — Пойдем лучше. Три километра напрямки!
   Сережа выплюнул изо рта ветку и зашагал рядом с товарищем.
   — Хоть бы раз в жизни повезло!

* * *

   Но мальчикам не везло. Наоборот, дела пошли еще хуже.
   — Где ты шатаешься, Сережа? Избегался, почернел… С утра до вечера пропадаешь! — сердилась мать.
   — Да чего мне дома делать-то?
   — Ну, в школу бы сходил. Там ребята на качелях качаются, в футбол играют…
   — Ну да, в футбол! Очень интересно… Подобьют ногу, останусь хромым на всю жизнь, сама тогда бранить будешь. А то еще с качелей упаду.
   — Скажите пожалуйста! — разводила руками мать. — Да с каких это пор ты таким тихоней сделался? То все приставал: «Купи футбольный мяч», — покоя нам с отцом не давал, а теперь… Смотри у меня, я твои штуки разгадаю…
   Левке тоже влетело от отца.
   — Что ты, говорит, как петух, на заборе торчишь? Займись, говорит, чем-нибудь наконец! — жаловался Левка Сереже.
   Многие улицы были исхожены за это время. В одном дворе на крыше показался рыжий кот. Ребята опрометью бросились за ним.
   — Держи! Держи! Заходи вперед! — кричал Левка, задрав вверх голову.
   Кот вскочил на дерево. Обдирая коленки, Левка полез за ним. Но Сережа, стоя внизу, разочарованно крикнул:
   — Слезай! Не тот: грудка белая и лицо не такое.
   А из дома выскочила толстая тетка с ведром.
   — Опять голуби! — закричала она. — Вот я вас отучу от своего двора! Марш отсюда!
   Она взмахнула ведром и окатила Сережу холодной водой. На спине и на трусиках осела картофельная шелуха. Мальчики как ошпаренные выскочили за ворота. Сережа стиснул зубы и схватил камень.
   — Считай! — тревожно крикнул Левка. — Считай скорей!
   — Раз, два, три, четыре… — начал Сережа, бросил камень и расплакался. — Дура, дура, дура! Как ни считай, все дура!
   Левка молча выжимал на нем трусики, отряхивая с них приставшую шелуху.

* * *

   Ночью шел дождь. Шлепая босыми ногами по теплым лужам, Левка поджидал Сережу. Из раскрытых окоп верхней квартиры доносились громкие голоса взрослых.
   «Нас ругают… — испугался Левка. — Обоих или одного Сережу к стенке приперли? Только за что?..» За эти дни как будто ничего плохого они не сделали. «Сделали не сделали, а взрослые, если захотят, всегда найдут, к чему придраться».
   Левка спрятался в кусты и прислушался.
   — В конце концов, я этого совсем не одобряю — получить себе чахотку из-за несчастного кота! — раздраженно кричала Эсфирь Яковлевна. — Она же маковой росинки в рот не берет…
   — Бесполезное животное, в общем… — начал профессор.
   Левка презрительно улыбнулся.
   «Хорошо им разговаривать, а ей, бедной, даже и кушать не хочется, — с жалостью подумал он о Марье Павловне. — Если б у меня была овчарка, я бы ее любил, воспитывал, и вдруг бы она пропала! Ясно, обедать не стал бы… Квас какой-нибудь выпил, и все!»
   — Ты чего стоишь? — толкнул его Сережа. — Пойдем скорей, пока мать занята!
   — Пойдем, — обрадовался Левка, — а то скоро в лагерь!
   Решено было сходить на рынок.
   — Там старух видимо-невидимо! — клялся Левка. — Кто за молоком, кто за чем… Соберутся в кучку около возов — сразу всех видно. Может, и наша там.
   — Я уж теперь ее помню — она мне снилась, — говорил Сережа. — Низенькая, сморщенная… Только бы увидеть такую!
   День был праздничный. На рынке беспорядочно толкался народ. Сережа и Левка, поддергивая трусики, озабоченно заглядывали под каждый платок. Завидев подходящую старушку, они мчались ей наперерез, сбивая с ног домашних хозяек.
   — Бесстыдники! Хулиганы! — кричали им вслед.
   В самой гуще людей мальчики заметили школьного преподавателя.
   Они спрятались от него за ларек, дождались, пока он скрылся, и снова забегали по рынку. Старух высоких, низеньких, толстых и худых было много.
   — Но где же наша? — сердился Левка. — Хоть бы мяса пришла купить себе! Неужели она обед не варит?
   Солнце начинало сильно припекать. Волосы прилипли ко лбу.
   — Напьемся квасу, — предложил Левка.
   Сережа вытащил из кармана двадцать копеек.
   — Кружку на двоих! — заказал он.
   — Хоть и на троих, — лениво буркнул торговец, вытирая платком красное лицо.
   — Пей, — сказал Сережа, отметив пальцем середину кружки. — Пей до сих пор.
   Левка, закрыв глаза, медленно потянул холодную жидкость.
   — Пенки оставь, — забеспокоился Сережа.
   Низенькая старушка в черном платке подошла к ним сбоку и с любопытством оглядела обоих.
   — Не то я обозналась, ребятки, не то нет? — громко сказала она.
   Сережа оторопело глянул на нее и с размаху толкнул товарища:
   — Смотри!
   У Левки цокнули зубы и на шею плеснул квас.
   — Эх! — рявкнул он, растопырив руки. — Сережка! Она! Она!
   — Бабушка, это вы? — задыхаясь, спросил Сережа.
   Старушка закивала головой:
   — Ну да, ну да…
   Левка подпрыгнул и, размахивая кружкой, заорал во все горло:
   — Старушечка! Миленькая!
   Продавец, перегнувшись через прилавок, дернул его за трусики:
   — Кружку верните, гражданин!
   Левка, не глядя, сунул ему пустую кружку.
   Сережа почесал затылок и облизнул сухие губы.
   — Бабушка, бежим к вам домой! Сколько километров? Четыре, пять? — подхватывая старушку под руки, захлебывался Левка.
   — Стой, стой! Батюшки мои, очумел ты, что ли? — отбивалась она.
   — Пойдем, пойдем, бабунечка! — Левка на ходу чмокнул старушку в сухую щеку.
   — Ишь как бабушку свою любят ребята! — расплылась в улыбке молочница. — Поглядеть любо!
   — Затормошили совсем, — покачал головой какой-то старик.
   — Напрямик! — орал Левка, расталкивая прохожих. — Жарь, бабушка!
   — Голубчики, голубчики, весь народ повалили кругом себя!.. Лешие этакие! — сердилась старушка.
   У ворот рынка она уперлась ногами в землю и тоненько закричала:
   — Да чего вам от меня надобно-то