"Ростик и Кеша". Глава 1

   Наконец Ростика оставили в покое. Теперь он сидел на крылечке изоляторного домика и больше не кашлял. Елизавета Елизаровна, сказав: «Нет, это не пертуссис», удалилась в свой кабинет, «Пертуссис» — на докторском языке означает «коклюш».
   Ростик обрадовался. Выходит, никакой у него не коклюш. Славно!
   «Славно», — подтвердила весёлая берёзка, которая росла рядом с крылечком. Так, во всяком случае, показалось Ростику. Куст орешника молча кивнул, но не потому, что хотел принять участие в разговоре, а потому, что как раз в этот момент, раздвигая ветки_; из куста выбиралась собака. Она остановилась перед Ростиком, шумно подышала, свесив язык, и спросила:
   — Ты кто?
   — Ростик, — ответил Ростик.
   Собака осторожно приблизилась, понюхала Ростикову колонку.
   — А я — Кеша, — сказала она. — Я тебя не боюсь?
   — Нет, — сказал Ростик. С чего бы это?
   Собака вильнула хвостом, завернув его колёсиком.
   — Ты не бросаешь в собак камнями?
   — Да ты что?!
   — А палки не бросаешь?
   — И палки не бросаю.
   Коша опять вильнул хвостом-колёсиком.
   — Ты мне помоги, — сказал он.
   — Хорошо, — сказал Ростик. — А как?
   — Надо поговорить с Глебом.
   — Кто это Глеб?
   — Самый хороший человек на свете. Он ваял меня к себе вчера на всю жизнь. И назвал Кешей. Правда, хорошее имя?
   — Да. А как тебя раньше звали?
   — Звали… — сказал Коша грустно, — Тузиком звали. А потом — Развелитутсобак.
   — Не может быть, такого имени нет.
   — Вот я и думаю, не должно быть.
   — А почему ты убежал от Глеба?
   — Я убежал?! Я не убегал. Меня выгнали!
   — Глеб?
   — Да почему Глеб! Дедушка выгнал. Бросил в меня камень, а потом палку, а потом… ботинок.
   — За что же?
   — Он сказал… Как это он сказал? В общем, нехорошо сказал. Глисты.
   — Да уж… — Ростик даже смутился. — Ну и что же теперь?
   — Я вот тебя прошу: помоги мне.
   — Что же нужно сделать?
   — Не знаю… — Кеша помолчал, опустив голову. Потом поглядел на Ростика, — Пойдём со мной, ты Глеба позовёшь. Он ведь ждёт, а дедушка меня даже к калитке не подпустит. Пойдём.
   — Я не могу, — огорчился Роетик.
   — Почему?
   — Я ведь не один живу. Я в детском саду. На даче.
   — А почему ты сидишь здесь один?
   — Потому что тут изолятор.
   — Я не знаю такого слова, — вздохнул Кеша.
   — Изолятор? Ну, в общем, больных сюда отделяют от здоровых.
   — Ты больной?
   — Нет. Я рисину вдохнул, из рисовой каши. Закашлялся. А они подумали — заболел. А потом передумали.
   — Чего же тогда оставили тебя здесь?
   — Так… На три дня. На всякий случай.
   — Ну вот, — сказал Кеша. — Со мной ведь и случился случай.
   Кеша подошёл к Ростику и положил ему голову на колени. Ростик эту голову погладил. Одно ухо у Кеши было рыжее, и кончик хвоста тоже рыжий. И на белом боку рыжее пятно. Глаза у Кеши были большие, тёмные и невесёлые. Видно, Кеше в жизни несладко досталось.
   — Понимаешь, — сказал Ростик, — если я уйду, меня будут искать и беспокоиться.
   — А если попросить, чтоб отпустили?
   — Шутишь, — сказал Ростик, — меня ни за что не отпустят.
   Колесико Кешиного хвоста развилось и повисло прутиком.
   — Ничего не поделаешь, — сказал он и зевнул долгим, нервным зевком. — Я так долго был ничьей собакой, я думал…
   Кеша не успел договорить.
   — Пошли! — перебил его Ростик.
   — С ума сошёл! — всплеснула веткой береза.
   — Я не больной, — решительно сказал Ростик. — Я просто вдохнул рисину и закашлялся. Значит, мне можно ходить. Мария Васильевна ушла с ребятами за ромашками. Обед ещё не скоро. Пошли, Кеша, ну что ты стоишь!
   Кеша сорвался с моста, нырнул в ореховый куст, распугал солнечных зайчиков.
   Они с Ростиком выбежали на тропинку, которая спускалась вниз по косогору. На косогоре толпились сосны. Они не по-доброму шумели. То одна, то другая выскакивала на тропинку, стараясь преградить Ростику путь.
   Спуск кончился. Ростик и Кеша выскочили на полянку и пошли шагом. Тропинка перестала петлять и двинулась через луг — ровная и прямая. Ростик огляделся. Высоко над лугом летала какая-то большая птица, подолгу плавала в воздухе, раскинув крылья. Луг уходил далеко, там вдалеке сливался с небом. Нигде не было видно жилья только трава, трава — ярко-зелёная, густая и блестящая.
   — Кеша, — спросил Ростик, — где живёт Глеб?
   — Там, — ответил Кеша, — где дома. За большой водой.
   — За рекой?
   — Да, наверно, за рекой.
   Кеша бежал впереди, как бы указывая дорогу. Ростик вдруг остановился. Кеша тоже остановился.
   — Кеша, — сказал Ростик, — почему тебя раньше звали Тузиком?
   Кеша тут же развернул своё колёсико и свесил его прутом.
   — Так было, — сказал он нехотя. — В щенячестве.
   — Где?
   — Не «где». В щенячестве. Ну, как это называется? В детстве.
   — Что было?
   — Хозяева были, одни там. Люди. Они и назвали меня Тузиком.
   — А их как звали?
   — Никак не звали. Это хороших хозяев зовут как-нибудь. А плохие — просто хозяева.
   — Что ты у них делал?
   — Стерёг сад. Сперва вишни. Потом яблони. — Кеша сказал это точно через силу, и Ростик подумал, что эти люди, наверно, очень обидели Кешу. — На цепь посадили, — продолжал Кеша. — А зачем?
   — На цепь?
   — На цепь. И потом уехали. Яблоки забрали. Мешки. Варенье. Банки. А меня оставили.
   — На цепи?
   — На цепи.
   — Что же с тобой было дальше?
   — Оборвал цепь. Сначала думал — приедут. Ждал. А потом сорвался. Ну ладно, пойдем скорее, что мы стоим?
   Кеша заторопился.
   Ростик тоже прибавил шагу и вскоре издали увидел реку.
   Река широкая, вода и ней спокойная, гладкая; берег тоже широкий, белый чистый песок, на песке редкие, низкие кустики.
   Мимо быстро прострекотала моторная лодка.
   Ветер принёс запах бензина. Потом ветер ещё раз слетал к реке и вернулся с запахом водорослей и свежей речной воды.