"Ростик и Кеша". Глава 9

   Иной раз шаг шагнёшь — просто шагнёшь, а другой раз шагнёшь — и что-то важное случится. Уже сколько улиц прошли лейтенант Грошев и Кеша совсем понапрасну, а на этой улице Кеша вдруг что-то почувствовал, заволновался. Это же Глебова улица! Вот гора свежего песку у чьего-то забора, вот сгорбившаяся от старости, дуплистая, вечно о чём-то вздыхающая ива, а вот и Глебова калитка!
   — Ты что это, ласковый? Что тебе померещилось?
   — Здесь, здесь! — крикнул Кеша, — Здесь живет Глеб. Вот тут, тут!
   Лейтенант Грошев подошёл к калитке. С той стороны сомкнутым строем стояли высокие кусты жёлтой акации. За забором разговаривали два голоса, а людей не было видно из-за густой зелени кустов.
   — Всякий на свой манер воспитывает, — говорил сердитый голос. — Без зверья обойдёмся.
   Другой голос возражал ему:
   — Да не прав ты, Митрий Глебыч. Всякий зверь человека слабее, потому как разум и слова ему не дадены. И оттого ему забота нужна и защита. А забота-то, она душу мягчит. Кто в малолетстве жалость к живому имеет, тот вырастет — к людям душой обернётся, сердцем прилепится.
   — Сказал уж… — опять вступил в разговор сердитый голос. — Псарню в саду разводить не позволю! У меня в саду клубника. И в доме у меня чистота.
   Лейтенант толкнул калитку. Где-то к калитке был приделан звонок. Калитка открылась — звонок позвонил,
   На узкой садовой дорожке стоял Дмитрий Глебович — Глебов дедушка.
 
   — Ошибка, — сказал он лейтенанту Грошеву. — Сюда милицию не вызывали. Вам нужен дом семь, а наш — девять.
   — Зачем мне дом семь? — удивился лейтенант Грошев. — Мне дом семь совершенно ни к чему. Мне Глеб нужен.
   — Глеб? Когда же это он накуролесил? Он и за калитку-то вчера не выходил!
   — А где он?
   — Нету. Увезли. Заболел, и увезли.
   — Куда?
   — На аэродром, — сказал Дмитрий Глебович с раздражением. — Фокусы.
   — Какие фокусы?
   — Лечить.
   — Как — лечить?
   — Так вот. Новомодные фокусы. Парень коклюшем заболел, кашляет, так ему вместо тёплого молока с медом самолёт прописали. На самолёте, мол, если, мол, по воздуху полетать, кашель, мол, проходит. Фокусы и один пустой расход.
   — А, по-здорову ли, милок!.. — Это лейтенанта Грошева приветствовал возникший из-за куста акации дедушка Колдырь. — Ну, дак, то и сё, бывай, Митрнй Глебыч.
   Он обошёл Глебова дедушку, сойдя с узкой дорожки — на ней было не разойтись, — и вместе с козырнувшим Дмитрию Глебовичу лейтенантом Грошовым вышел за калитку. Калитка опять позвонила.
   Кеша, не дозевав очередной нервный зевок, подбежал к ним.
   — Вот ты где — собака-пёс! — поразился дедушка Колдырь. — А цыплачок то уж какой иск из-за него принял.
   — Тут что-то все друг друга обыскались, — усмехнулся Грошев. — Я тоже насчёт всяких «цьшлачков» розыск веду… Фома Никитич, тороплюсь, хочу до пристани дойти.
   Лейтенант Грошев и дедушка Колдырь, слегка прихрамывая, пошли рядом, а Кеша за ними сзади — шаг в шаг.
   — Так что это за «цыплачок»?
   — Да тут один из-за собаки-пса из детского сада вбежки убежал.
   — А кто такой? Из какого сада? Как фамилия?
   — А я не пытал фамилию. Из льнокомбинатского сада. А что, хватились?
   — Одного какого-то хватились, запутаешься тут с ними! Их тут вроде бы целых два бегают.
   — Ну, я этого-то назад наладил. Ванюшку с ним к парому послал.
   — Так. Съезжу-ка я на ту сторону, узнаю.
   Вышли на дорогу, ведущую к пристани. Показалась купа бузинных кустов. На дороге никого не было, но Кеша насторожился. Он остановился, его чёрный нос заходил из стороны и сторону.
   Ветер, долетевшим от бузины, принёс знакомый запах. Кеша помчался к кустам:
   — Ростик! Ростик!
   В ту же минуту дедушка Колдырь взмахнул руками, удерживая равновесие. Он споткнулся о колесо искалеченного мопеда. Лейтенант Грошев сделал шаг к нему. В этот момент из бузинных кустов выполз на дорогу перепуганный Ростик, а в противоположную сторону, прочь от дороги, шастнул Иван.
   — Ванюшка! Ах ты, ботало коровье, стой-ка! — Голос у дедушки Колдыря был необычный, сердитый.
   — Так, — сказал лейтенант Грошев. — Это что, марсиане тут приземлились? — Он показал на разбитый мопед.
   — На Марсе воздуха в восемь раз меньше, чем в земной атмосфере, — мрачно сказал Иван. — Там человеческие существа обитать не могут.
   — Да? Поди ж ты! Так это, может, кто-то чужой мопед разбил, а?
   — Ты чего ж это в сад-то не вернулся? — спросил Ростика дедушка Колдырь.
   — А ты кто такой? — одновременно спросил его лейтенант Грошев.
   — Ростик.
   — А Харитонов кто? Он с тобой?
   — Харитонов — это я, — прошептал Ростик.
   — Ты?
   Лейтенант Грошев захохотал.
   — Хвостик! Дежурный-то не понял! Ростик, значит, а не хвостик, как это я не догадался! Ну, небеса проясняются. Значит, вместо двух пропаж — одна, и та нашлась.
   Он опять засмеялся, а потом строго сказал Ивану:
   — Ну, вот что. Ты давай транспортируй мопед домой, получай за это порцию благодарности, а завтра чтоб в отделение пришёл.
   — Зачем? Я ничего не сделал… — заканючил Иван. — Это Федькин мопед, не чужой.
   — Я уж понял, что Федькин.
   — Так я что? Я его в детский сад вёз, я не виноват, это центр тяжести сместился…
   — Разговор у меня с тобой завтра будет, профессор.
   Хмурый Иван поднял машину. Ни на кого не глядя и ни с кем не простившись, стал толкать упирающийся мопед вверх по дороге. Маленькая аккуратная птичка трясогузка, которая в этот момент переходила дорогу, отлетела в сторону и опять зашагала, недовольно покачивая хвостиком.
   — Ну что, милок? — обратился дедушка Колдырь к лейтенанту Грошеву. — Я, может, пойду? Завтра утром смолу курим, там разобраться надо бы.
   — Идите, Фома Никитич. Я сейчас на катере его отвезу.
   Кеша поглядел на Ростика, потом па лейтенанта Грошева.
   «А что же будет со мной?» — спрашивали его глаза.