Дюна. Книга 2. Страница 091
Но граф усмехнулся, давая понять, что это шутка, и потрепал барона по плечу. Тем не менее барон, сидя на выложенном подушками сиденье, всю дорогу до арены исподтишка поглядывал на графа, удивляясь, почему императорский "мальчик на посылках" счел необходимым в присутствии представителей от малых домов отпустить такую шутку. Было очевидно, что Фенринг редко делал то, что не считал полезным, и столь же редко произносил фразы, не содержащие двойного смысла.
Они сидели в золоченой ложе, расположенной над треугольной ареной. Трубили рога. Ярусы над ними и вокруг них были переполнены, повсюду развевались флаги.
- Дорогой мой барон, - сказал граф, наклонившись к самому его уху, вы ведь знаете, что император не давал вам санкции на выбор наследника...
На этот раз барон оказался в конусе молчания, вызванного шоком. Он уставился на Фенринга, не заметив даже, как леди графа прошла мимо строя охраны, чтобы присоединиться к собравшемуся в золоченой ложе обществу.
- Вот почему я, собственно, здесь, - сказал граф. - Император желает, чтобы я сообщил ему, стоящего ли мы наследника выбрали. Что лучше обнажает сущность человека, как не арена, не правда ли?
- Император обещал мне не стеснять меня в выборе наследника, ответил сквозь зубы барон.
- Посмотрим, - неопределенно отозвался Фенринг и отвернулся, приветствуя свою леди. Она уселась, улыбнувшись барону, потом устремила свой взгляд вниз, на посыпанную песком арену, на которую вышел Фейд-Раус, собранный и готовый к действию. В правой руке, одетой в черную перчатку, он держал длинный нож, в левой, одетой в белую перчатку, - короткий.
- Белое - для яда, черное - для чистоты, - сказала леди Фенринг. Любопытный обычай.
- М-да! - произнес граф.
С галерей послышались приветственные крики, и, принимая их, Фейд-Раус остановился, поднял голову и обвел взглядом ряд лиц - кузин и кузенов, полубратьев, наложниц и дальних родственников - целое море кричащих ртов, ярких знамен и одежд. И Фейд-Раус подумал о том, что эти люди смотрели бы на его кровь с такой же жадностью, с какой будут смотреть на кровь раба-гладиатора. Конечно, сомневаться в исходе этой борьбы не приходилось, опасность была лишь номинальной, но все же...
Фейд-Раус поднял вверх ножи и по древнему обычаю отсалютовал трем углам арены. Короткий нож в руке, затянутой в белую перчатку (знак яда), первым исчез в ножнах. Потом исчез нож с длинным лезвием, с чистым лезвием, которое сейчас было нечистым - его тайное оружие. Сегодня оно должно было принести ему особую победу, ни на что не похожую: яд на черном лезвии.
На включение защитного поля ему понадобилось всего несколько секунд, и он замер, ощущая, как напрягается кожа на лбу - знак того, что он защищен.
Держась с уверенностью человека, привыкшего быть в центре внимания, Фейд-Раус кивком подозвал к себе слуг, которые должны были отвлекать внимание, и проверил их цепи с острыми блестящими шипами, крючьями и цепочками.