Он нащупал пистолет и нож, спрятанные за поясом, и почувствовал, как сгустилась вокруг него тишина. Это была особая тишина перед рассветом, когда ночные птицы замолкали, а существа, бодрствующие днем, еще не бросили вызов своему врагу-солнцу.
- Ты должен пробежать по пескам при свете дня, чтобы Шаи-Хулуд увидел тебя и узнал, что в тебе нет страха перед ним, - сказал Стилгар.
Пол сел, чувствуя слабость в не защищенном стилсьютом теле. Как ни осторожны были его движения, Чани все же услышала их. Из мрака тента раздался ее голос:
- Еще не совсем рассвело, любимый.
- Сихайя! - сказал он почти весело.
- Ты называешь меня своей "Весной пустыни", - сказала она, - но сегодня я - нечто другое. Я - сайадина, которая должна наблюдать за правильностью соблюдения церемонии.
Он начал прилаживать стилсьют.
- Ты сказала мне однажды слова из Китаб ал-Ибара, - сказал он. - Ты сказала мне: "Женщина - это поле, иди же к своему полю и возделывай его".
- Я мать твоего первенца, - согласилась она.
В полутьме он видел, что она следит за каждым его движением, за тем, как он отлаживает на себе стилсьют для выхода в открытую пустыню.
- Тебе бы следовало полностью использовать время отдыха, - в ее голосе была любовь.
- Сайадина-наблюдательница не должна ограждать или предостерегать испытуемого, - напомнил он.
Она прижалась к нему и коснулась ладонью его щеки.
- Сегодня я и сайадина, и женщина.
- Тебе бы следовало передать обязанности наблюдения другому, - сказал он.
- Ожидание тягостно - я лучше буду рядом.
Прежде чем закрыть лицо, он поцеловал ее ладонь, потом приладил маску, повернулся и вышел из-под тента...
Прохладный воздух был еще сухой, в нем чувствовался аромат росы.
Но был в воздухе и другой запах, запах спайсовых масс, доносящийся с северо-востока, и этот запах сказал Полу о приближении Создателя.
Пол вышел на открытое пространство, остановился и стряхнул с мускулов сонное оцепенение. Над восточным горизонтом слабо засветилась зеленая полоска. Тенты его отряда казались в полутьме маленькими дюнами. Слева от себя он различил движение и понял, что люди из охраны увидели его пробуждение.
Они знали, какой опасности он смотрит сегодня в лицо, - каждый Свободный прошел через нее. Теперь они оставляли ему эти последние минуты одиночества с тем, чтобы он смог себя приготовить. Я должен сделать это сегодня", - твердо сказал он себе.
Он подумал об обретенной им силе, об отцах, присылающих к нему своих сыновей, чтобы он обучал их своим способам битвы; о стариках, внимавших ему на советах и следовавших его планам; о людях, возвращающихся из похода, чтобы подарить ему величайшую для Свободных похвалу: "Твой план удался, Муаддиб".
И все же самый слабый и самый низкорослый из воинов-Свободных мог сделать то, чего никогда еще не делал Пол. Он знал эту разницу, и его самолюбие страдало от этого.
