Дюна. Книга 3. Страница 71
- Я принимаю сообщение, Муаддиб, - связист у приемника плотнее прижал к ушам наушники. - Сколько помех! - Он начал записывать в лежащем перед ним блокноте, то и дело прерывая запись.
Пол подошел к связисту, федайкины отступили в стороны, давая ему место. Он посмотрел на написанное и прочел:
- "Налет... на сьетч Табр... схвачены... Ллия /пропуск/... семьи /пропуск/... мертвы... они /пропуск/ сына Муаддиба..."
Связист растерянно мотнул головой.
Пол поднял голову и встретил взгляд Гурни.
- Сообщение искажено, - сказал Хэллек. - Помехи... Ты знаешь, что...
- Мой сын умер, - сказал Пол и, говоря так, знал, что это правда. Мой сын умер, а Алию взяли заложницей. - Он ощущал внутри себя страшную пустоту, лишенную всяких чувств. Все, к чему он прикасался, несло в себе смерть и скорбь. И это походило на болезнь, заразить которой он мог всю Вселенную.
Он был способен ощущать мудрость старика, бесчисленные жизни влились в него, наполняя знанием и опытом. И кто-то будто посмеивался внутри него, потирая руки.
И Пол подумал: "Как же мало знает Вселенная о природе истинной жестокости!"
* * *
И Муаддиб встал перед ними и сказал: "Хотя мы и
считаем пленную мертвой, на самом деле она жива. Ибо
ее семя есть мое семя, и ее голос есть мой голос.
И она видит дальнейшие дали Возвышенного, в даль
неведомую видит она и видит ее благодаря мне.
Принцесса Ирулэн.
Пробуждение Арраки.
Барон Владимир Харконнен стоял, опустив глаза, в приемной падишаха-императора. Он исподтишка изучал комнату со стальными стенами, охрану, членов домашнего отряда сардукаров, застывших у стены под запятнанными кровью и порванными в битве знаменами, которые были единственным украшением помещения.
Голоса, доносившиеся справа, эхом отдавались в высоком проходе:
- Дорогу! Дорогу Его императорскому величеству!
Император Шаддам IV в сопровождении свиты вошел в приемную. Он ждал, пока подвезут трон, не обращая внимания ни на барона, ни на кого-либо другого из присутствующих.
Барон обнаружил, что не может отвести взгляда от лица Его величества, ища в нем объяснение столь необычной холодности. Император продолжал стоять в ожидании - стройный, элегантный, одетый в серую форму сардукара с серебряными и золотыми галунами. Его тонкое лицо и холодные глаза напомнили барону давно умершего герцога Лето - тот же вид дикой птицы. Только волосы у императора были не черными, а рыжими.
Наконец трон внесли. Это было массивное кресло, вырезанное из единого куска хагальского кварца, сиявшее голубоватым светом с мелькавшими в нем желтыми искрами. Пажи подняли его на возвышение, где стоял император.
Старая женщина в черном плаще-аба, в надвинутом на лоб капюшоне медленно вышла из коридора и заняла место за троном, положив одну из сморщенных рук на спинку трона. Ее лицо, выступающее из-под черного капюшона, походило на карикатурную ведьму - запавшие щеки и глаза, удивительно тонкий нос.