Константин Бальмонт. Заклятие

 
Я видел правду только раз,
Когда солгали мне.
И с той поры, и в этот час,
Я весь горю в огне.
 
 
Я был ребенком лет пяти,
И мне жилось легко.
И я не знал, что я в пути,
Что буду далеко.
 
 
Безбольный мир кругом дышал
Обманами цветов.
Я счастлив был, я крепко спал,
И каждый день был нов.
 
 
Усадьба, липы, старый сад,
Стрекозы, камыши.
Зачем нельзя уйти назад
И кончить жизнь в тиши?
 
 
Я в летний день спросил отца:
«Скажи мне: вечен свет?»
Улыбкой грустного лица
Он мне ответил: «Нет».
 
 
И мать спросил я в полусне:
«Скажи: Он добрый – Бог?»
Она кивнула молча мне,
И удержала вздох.
 
 
Но как же так, но как же так?
Один сказал мне: «Да»,
Другой сказал, что будет мрак,
Что в жизни нет «Всегда».
 
 
И стал я спрашивать себя,
Где правда, где обман,
И кто же мучает любя,
И мрак зачем нам дан.
 

 
Я вышел утром в старый сад
И лег среди травы.
И был расцвет растений смят
От детской головы.
 
 
В саду был черный ветхий чан
С зацветшею водой.
Он был как знак безвестных стран,
Он был моей мечтой.
 
 
Вон ряска там, под ней вода,
Лягушка там живет.
И вдруг ко мне пришла Беда,
И замер небосвод.
 
 
Жестокой грезой детский ум
Внезапно был смущен,
И злою волей, силой дум,
Он в рабство обращен
 
 
Так грязен чан, в нем грязный мох.
Я слышал мысль мою.
Что если буду я как Бог?
Что если я убью?
 
 
Лягушке тесно и темно,
Пусть в Рай она войдет.
И руку детскую на дно
Увлек водоворот.
 
 
Водоворот безумных снов,
Непоправимых дум.
Но сад кругом был ярко-нов,
И светел был мой ум.
 
 
Я помню скользкое в руках,
Я помню холод, дрожь,
Я помню Солнце в облаках,
И в детских пальцах нож.
 
 
Я темный дух, я гномный царь,
Минута не долга.
И торжествующий дикарь
Скальпировал врага.
 
 
И что-то билось без конца
В глубокой тишине.
И призрак страшного лица
Приблизился ко мне.
 
 
И кто-то близкий мне сказал,
Что проклят я теперь,
Что кто слабейшего терзал,
В том сердца нет, он зверь.
 
 
Но странно был мой ум упрям,
И молча думал я,
Что боль дана как правда нам,
Чужая и моя.
 

 
О, знаю, боль сильней всего,
И ярче всех огней,
Без боли тупо и мертво
Мельканье жалких дней.
 
 
И я порой терзал других,
Я мучил их. Ну, что ж!
Зато я создал звонкий стих,
И этот стих не ложь.
 
 
Кому я радость доставлял,
Тот спал, как сытый зверь.
Кого терзаться заставлял,
Пред тем открылась дверь.
 
 
И сам в безжалостной борьбе
Терзание приняв,
Благословенье шлю тебе,
Кто предо мной неправ.
 
 
Быть может, ересь я пою?
Мой дух ослеп, оглох?
О, нет, я слышу мысль мою,
Я знаю, вечен Бог!