Константин Бальмонт. Кукольный театр

 
Я в кукольном театре. Предо мной,
Как тени от качающихся веток,
Исполненные прелестью двойной,
 
 
Меняются толпы марионеток.
Их каждый взгляд рассчитанно-правдив,
Их каждый шаг правдоподобно-меток.
 
 
Чувствительность проворством заменив,
Они полны немого обаянья,
Их modus operandi прозорлив.
 
 
Понявши все изящество молчанья,
Они играют в жизнь, в мечту, в любовь,
Без воплей, без стихов, и без вещанья,
 
 
Убитые, встают немедля вновь,
Так веселы и вместе с тем бездушны,
За родину не проливают кровь.
 
 
Художественным замыслам послушны,
Осуществляют формулы страстей,
К добру и злу, как боги, равнодушны.
 
 
Перед толпой зевающих людей,
Исполненных звериного веселья,
Смеется в каждой кукле Чародей.
 
 
Любовь людей – отравленное зелье,
Стремленья их – верченье колеса,
Их мудрость – тошнотворное похмелье.
 
 
Их мненья – лай рассерженного пса,
Заразная их дружба истерична,
Узка земля их, низки небеса.
 
 
А здесь – как все удобно и прилично,
Какая в смене смыслов быстрота,
Как жизнь и смерть мелькают гармонично!
 
 
Но что всего важнее, как черта,
Достойная быть правилом навеки,
Вся цель их действий – только красота.
 
 
Свободные от тягостной опеки
Того, чему мы все подчинены,
Безмолвные они «сверхчеловеки».
 
 
В волшебном царстве мертвой тишины
Один лишь голос высшего решенья
Бесстрастно истолковывает сны.
 
 
Все зримое – игра воображенья,
Различность многогранности одной,
В несчетный раз – повторность отраженья.
 
 
Смущенное жестокой тишиной,
Которой нет начала, нет предела,
Сознанье сны роняет пеленой.
 
 
Обман души, прикрытый тканью тела,
Картинный переменчивый туман,
Свободный жить – до грани передела.
 
 
Святой Антоний, Гамлет, Дон Жуан,
Макбет, Ромео, Фауст – привиденья,
Которым всем удел единый дан: —
 
 
Путями страсти, мысли, заблужденья,
Изображать бесчисленность идей,
Калейдоскоп цветистого хотенья.
 
 
Святой, мудрец, безумец, и злодей,
Равно должны играть в пределах клетки,
И представлять животных и людей.
 
 
Для кукол – куклы, все – марионетки,
Театр в театре, сложный сон во сне,
Мы с Дьяволом и Роком – однолетки.
 
 
И что же? Он, глядящий в тишине,
На то, что создал он в усладу зренья,
Он счастлив? Он блаженствует вполне?
 
 
Он полон блеска, смеха, и презренья?