Константин Бальмонт. Осужденные

 
Он каждый день приходит к нам в тюрьму,
В тот час, когда, достигнув до зенита,
Ликует Солнце, предвкушая тьму.
 
 
В его глазах вопросов столько слито,
Что, в них взглянув, невольно мы дрожим,
И помним то, что было позабыто.
 
 
Он смотрит как печальный серафим,
Он говорит бескровными устами,
И мы как осужденные пред ним.
 
 
Он говорит: «Вы были в стройном храме,
Там сонмы ликов пели в светлой мгле,
И в окнах Солнце искрилось над вами.
 
 
Вы были как в спокойном корабле,
Который тихо плыл к стране родимой,
Зачем же изменили вы земле?
 
 
Разрушив храм, в тоске неукротимой,
Меняя направленье корабля,
Вы плыли, плыли к точке еле зримой, —
 
 
Как буравом равнину вод сверля,
Но глубь, сверкнув, росла водоворотом,
И точка не вставала как земля.
 
 
Все к новым бедам, поискам, заботам
Она вела вас беглым огоньком,
И смерть была за каждым поворотом.
 
 
Ваш ум жестоким был для вас врагом,
Он вас завлек в безмерные пустыни,
Где всюду только пропасти кругом.
 
 
Вот почему вы прокляты отныне,
Среди высоких плотных этих стен,
С душою, полной мрака и гордыни.
 
 
Века веков продлится этот плен.
Припомните, как вы в тюрьму попали,
Искатели великих перемен».
 
 
И мы, как раздробленные скрижали,
Свой смысл утратив, бледные, в пыли,
Пред ним скорбим, и нет конца печали.
 
 
Он снова речь ведет, – как бы вдали,
Хотя пред нами взор его блестящий,
В котором все созвездья свет зажгли.
 
 
Он говорит: «Вы помните, вес чаще
Вам скучно становилось между вод,
И смутно от дороги предстоящей.
 
 
Но раз попали вы в водоворот,
Вам нужно было все вперед стремиться,
И так свершать круги из года в год.
 
 
О, мука в беспредельности кружиться,
Кончать, чтоб вновь к началу приходить,
Желать, и никогда не насытиться!
 
 
Все ж в самой жажде вам была хоть нить,
Был хоть намек на сладость обладанья,
Любовь была в желании любить.
 
 
Но в повтореньи гаснут все мечтанья,
И как ни жди, но, если тщетно ждешь,
Есть роковой предел для ожиданья.
 
 
Искать светил, и видеть только ложь,
Носить в душе роскошный мир созвучий,
И знать, что в яви к ним не подойдешь.
 
 
У вас в душе свинцом нависли тучи,
И стал ваш лозунг – Больше Никогда,
И даль закрылась пеною летучей.
 
 
«Куда ни глянешь – зыбкая вода,
Куда ни ступишь – скрытое теченье,
Вот почему вы мертвы навсегда».
 
 
И вспомнив наши прежние мученья,
Мы ждем, чтоб наш казнитель и судья
Дал внешнее для них обозначенье.
 
 
Он говорит: «В пустынях бытия
Вы были – ум до времени усталый,
Не до конца лукавая змея.
 
 
И демоны вас бросили на скалы,
И ввергли вас в высокую тюрьму,
Где только кровь как мак блистает алый, —
 
 
А все другое слито в полутьму,
Где, скукою объяты равнодушной,
Вы молитесь убийству одному.
 
 
Молитесь же!» И наш палач воздушный,
Вдруг изменяя свой небесный вид,
Встает как Дьявол, бледный и бездушный, —
 
 
Того, другого между нас разит,
Лишь манием руки, лишь острым взглядом,
И алый мак цветет, горит, грозит.
 
 
И мы, на миг живые – с трупом рядом,
Дрожим, сознав, что мы осуждены,
За то, что бросив Рай с безгрешным садом,
 
 
Змеиные не полюбили сны.