Константин Бальмонт. Черный и белый

 
Шумящий день умчался к дням отшедшим.
И снова ночь. Который в мире раз?
Не думай – или станешь сумасшедшим.
 
 
Я твой опять, я твой, полночный час.
О таинствах мы сговорились оба,
И нет того, кто б мог расторгнуть нас.
 
 
Подвластный дух, восстань скорей из гроба,
Раскрыв ресницы, снова их смежи,
Забудь, что нас разъединяла злоба.
 
 
Сплетенье страсти, замыслов, и лжи,
Покорное и хитрое созданье,
Скорей мне праздник чувства покажи.
 
 
О, что за боль в минуте ожиданья!
О, что за блеск в расширенных зрачках!
Ко мне! Скорее! Ждут мои мечтанья!
 
 
И вот на запредельных берегах
Зажглись влиянья черной благодати,
И ты со мной, мой блеск, мой сон, мой страх.
 
 
Ты, incubus таинственных зачатий,
Ты, succubus, меняющий свой лик,
Ты, первый звук в моем глухом набате.
 
 
Подай мне краски, верный мой двойник.
Вот так. Зажжем теперь большие свечи.
Побудь со мной. Диктуй свой тайный крик.
 
 
Ты наклоняешь девственные плечи.
Что ж написать? Ты говоришь: весну.
Весенний день и радость первой встречи.
 
 
Да, любят все. Любили в старину.
Наложим краски зелени победной,
Изобразим расцвет и тишину.
 
 
Но зелень трав глядит насмешкой бледной.
В ночных лучах скелетствует весна,
И закисью цветы мерцают медной.
 
 
Во все оттенки вторглась желтизна,
Могильной сказкой смотрит сон мгновенья,
Он – бледный труп, и бледный труп – она.
 
 
Но не в любви единой откровенье,
Изобразим убийство и мечту,
Багряность маков, алый блеск забвенья.
 
 
Захватим сновиденья налету,
Замкнем их в наши белые полотна,
Войну как сон, и сон как красоту.
 
 
Но красный цвет нам служит неохотно,
Встают цветы, красивые на вид,
Ложатся трупы, так правдиво-плотно, —
 
 
Но вспыхнет день, и нас разоблачит,
Осенний желтоцвет вольется в алость
И прочь жизнеподобие умчит.
 
 
На всем мелькнет убогая усталость,
В оттенках – полуглупый смех шута,
В движеньях – неумелость, запоздалость.
 
 
Во всем нам изменяет красота,
Везде мы попадаем в паутину,
Мы поздние, в чьем сердце – пустота.
 
 
Отбросим же фальшивую картину,
Неверны мы друг другу навсегда,
Как в разореньи слуги господину.
 
 
Мой succubus, что ж делать нам тогда?
Теперь-то и подвластны нам стихии,
Земля, огонь, и воздух, и вода.
 
 
Мы поняли запреты роковые,
Так вступим в царство верных двух тонов.
Нам черный с белым – вестники живые.
 
 
И днем и ночью – в них правдивость снов,
В одном всех красок скрытое убранство,
В другом – вся отрешенность от цветов.
 
 
Как странно их немое постоянство,
Как рвутся черно-белые цветы,
Отсюда – в междузвездное пространство.
 
 
Там дышит идеальность черноты,
Здесь – втайне – -блеск оттенков беспредельных,
И слышен гимн двух гениев мечты:
 
 
«Как жадным душам двух врагов смертельных,
Как любящим, в чьем сердце глубина,
Как бешенству двух линий параллельных, —
 
 
«Для встречи бесконечность нам нужна».