Константин Бальмонт. «Белоглазые пингвины...»

 
Белоглазые пингвины,
Сумасшедший птичий дом.
Брюхом белы, черны спины,
И как будто мыслят ртом.
 
 
Уж не молятся ли Богy,
Чтобы пищи он послал?
Нужно ж есть хоть понемногу,
А живот у них немал.
 
 
Вверх поднявши клюв прожорный,
Позабыл летать пингвин,
Брюхом белый, задом черный,
Растолстевший господин.
 
 
С неизвестной мглой не споря,
Угол взяв за целый мир,
Получает ренту с моря
И с земли двойной банкир.
 
 
Вместо крыльев, культи – руки,
Пища – снизу, что ж летать
С Небом лучше быть в разлуке,
Близко, низко, тишь да гладь.
 
 
Паралитики для лета,
Отреклись в своем крыле
От небесного намета,
Чтобы ползать по земле.
 
 
На прибрежьи, в числах цельный,
Раздаваясь в даль и в ширь,
Многобрюшный, многотельный,
Сытый птичий монастырь.
 
 
Вон проходят над волнами
Чернобелою толпой,
И культяпыми крылами
Помавают пред собой.
 
 
Вон, напыжившись, яруют.
Два и два, откинув лбы,
Шеи шеями целуют,
Привставая на дыбы.
 
 
Предполярное виденье,
Альбатрос наоборот,
Птица – земность, отупенье,
Птица – глупость, птица – скот.