Постои. Мне кажется, что я о чем-то позабыл. Чей странный вскрик: «Змея! Змея!» – чей это возглас был? О том я в сказке ли читал? Иль сам сказал кому? Или услышал от кого? Не знаю, не пойму.
Но в этот самый беглый миг я вспомнил вдруг опять, Как сладко телом к телу льнуть, как радостно обнять, И как в глаза идет огонь зеленых женских глаз, И как возможно в Вечный Круг сковать единый час.
О, в этот миг, когда ты мне шепнула: «Милый мой!» — Я вдруг почувствовал, что вновь я схвачен властной Тьмой, Что звезды к звездам в Небесах стремительно текут, Но вес созвездья сплетены в один гигантский жгут.
И в этот жгут спешат, бегут несчетности людей, Снаружи он блестящ и тверд, но в полости своей, Во впалой сфере жадных звезд сокрыта топь болот, И кто войдет, о, кто войдет, – навек с ним кончен счет.
Безумный сон. Правдив ли он иль ложен, – как мне знать? Но только вдруг я ощутил, что страшно мне обнять, И я люблю – и я хочу – и я шепчу: «Моя!» Но молча в памяти моей звенит: «Змея! Змея!»