Sic finit occulte sic multos decipit aetas Sic venit ad finem quidquid in orbe manet Heu heu praeteritum non est revocabile tempus Heu propius tacito mors venit ipsa pede.[16]
Надпись под часами в церкви Santa Maria Novella (Флоренция)
Равенна
Всё, что минутно, всё, что бренно, Похоронила ты в веках. Ты, как младенец, спишь, Равенна, У сонной вечности в руках.
Рабы сквозь римские ворота Уже не ввозят мозаик. И догорает позолота В стенах прохладных базилик.
От медленных лобзаний влаги Нежнее грубый свод гробниц, Где зеленеют саркофаги Святых монахов и цариц.
Безмолвны гробовые залы, Тенист и хладен их порог, Чтоб черный взор блаженной Галлы, Проснувшись, камня не прожег.
Военной брани и обиды Забыт и стерт кровавый след, Чтобы воскресший глас Плакиды Не пел страстей протекших лет.
Далёко отступило море, И розы оцепили вал,
Чтоб спящий в гробе Теодорих О буре жизни не мечтал.
А виноградные пустыни, Дома и люди – всё гроба. Лишь медь торжественной латыни Поет на плитах, как труба.
Лишь в пристальном и тихом взоре Равеннских девушек, порой, Печаль о невозвратном море Проходит робкой чередой.
Лишь по ночам, склонясь к долинам, Ведя векам грядущим счет, Тень Данта с профилем орлиным О Новой Жизни мне поет.
Май – июнь 1909
* * *
Почиет в мире Теодорих, И Дант не встанет с ложа сна. Где прежде бушевало море, Там – виноград и тишина. В ласкающем и тихом взоре Равеннских девушек – весна.
Здесь голос страсти невозможен, Ответа нет моей мольбе! О, как я пред тобой ничтожен! Завидую твоей судьбе, О, Галла! – страстию к тебе Всегда взволнован и встревожен!
Июнь 1909 (27 февраля 1914)
Девушка из Spoleto
Строен твой стан, как церковные свечи. Взор твой – мечами пронзающий взор. Дева, не жду ослепительной встречи — Дай, как монаху, взойти на костер!
Счастья не требую. Ласки не надо. Лаской ли грубой тебя оскорблю? Лишь, как художник, смотрю за ограду Где ты срываешь цветы, – и люблю!
Мимо, всё мимо – ты ветром гонима — Солнцем палима – Мария! Позволь Взору – прозреть над тобой херувима, Сердцу – изведать сладчайшую боль!
Тихо я в темные кудри вплетаю Тайных стихов драгоценный алмаз. Жадно влюбленное сердце бросаю В темный источник сияющих глаз.
3 июня 1909
Венеция
1
С ней уходил я в море, С ней покидал я берег, С нею я был далёко, С нею забыл я близких...
О, красный парус В зеленой дали! Черный стеклярус На темной шали!
Идет от сумрачной обедни, Нет в сердце крови... Христос, уставший крест нести.
Адриатической любови — Моей последней — Прости, прости!
9 мая 1909 (16 января 1914)
2 «Холодный ветер от лагуны...»
Евг. Иванову
Холодный ветер от лагуны. Гондол безмолвные гроба. Я в эту ночь – больной и юный — Простерт у львиного столба.
На башне, с песнию чугунной, Гиганты бьют полночный час. Марк утопил в лагуне лунной Узорный свой иконостас.
В тени дворцовой галлереи, Чуть озаренная луной, Таясь, проходит Саломея С моей кровавой головой.
Всё спит – дворцы, каналы, люди, Лишь призрака скользящий шаг, Лишь голова на черном блюде Глядит с тоской в окрестный мрак.
Август – октябрь 1909
3
Слабеет жизни гул упорный, Уходит вспять прилив забот. И некий ветр сквозь бархат черный О жизни будущей поет.
Очнусь ли я в другой отчизне, Не в этой сумрачной стране? И памятью об этой жизни Вздохну ль когда-нибудь во сне?
Кто даст мне жизнь? Потомок дожа, Купец, рыбак, иль иерей В грядущем мраке делит ложе С грядущей матерью моей?
Быть может, венецейской девы Канцоной нежной слух пленя, Отец грядущий сквозь напевы Уже предчувствует меня?
И неужель в грядущем веке Младенцу мне – велит судьба Впервые дрогнувшие веки Открыть у львиного столба?
Мать, что поют глухие струны? Уж ты мечтаешь, может быть, Меня от ветра, от лагуны Священной шалью оградить?
Нет! Всё, что есть, что было, – живо Мечты, виденья, думы – прочь! Волна возвратного прилива Бросает в бархатную ночь!
Август – сентябрь 1909
Перуджия
День полувеселый, полустрадный, Голубая гарь от Умбрских гор. Вдруг – минутный ливень, ветр прохладный. За окном открытым – громкий хор.
Там – в окне, под фреской Перуджино, Черный глаз смеется, дышит грудь: Кто-то смуглою рукой корзину Хочет и не смеет дотянуть...
На корзине – белая записка: «...Questa sera...[17] монастырь Франциска...»
Июнь 1909 (5 мая 1911)
Флоренция
1
Умри, Флоренция, Иуда, Исчезни в сумрак вековой! Я в час любви тебя забуду, В час смерти буду не с тобой!
О, Bella[18], смейся над собою, Уж не прекрасна больше ты! Гнилой морщиной гробовою Искажены твои черты!
Хрипят твои автомобили, Твои уродливы дома, Всеевропейской желтой пыли Ты предала себя сама!
Звенят в пыли велосипеды Там, где святой монах сожжен, Где Леонардо сумрак ведал, Беато снился синий сон!
Ты пышных Медичей тревожишь, Ты топчешь лилии свои, Но воскресить себя не можешь В пыли торговой толчеи!
Гнусавой мессы стон протяжный И трупный запах роз в церквах — Весь груз тоски многоэтажный — Сгинь в очистительных веках!
Май – июнь, ноябрь 1909
2
Флоренция, ты ирис нежный; По ком томился я один Любовью длинной, безнадежной, Весь день в пыли твоих Кашин?
О, сладко вспомнить безнадежность: Мечтать и жить в твоей глуши; Уйти в твой древний зной и в нежность Своей стареющей души...
Но суждено нам разлучиться, И через дальние края Твой дымный ирис будет сниться, Как юность ранняя моя.
Июнь 1909 (5 мая 1911)
3
Страстью длинной, безмятежной Занялась душа моя, Ирис дымный, ирис нежный, Благовония струя, Переплыть велит все реки На воздушных парусах, Утонуть велит навеки В тех вечерних небесах, И когда предамся зною, Голубой вечерний зной В голубое голубою Унесет меня волной...
Июнь 1909 (17 марта 1914)
4
Жгут раскаленные камни Мой лихорадочный взгляд. Дымные ирисы в пламени, Словно сейчас улетят.
О, безысходность печали, Знаю тебя наизусть! В черное небо Италии Черной душою гляжусь.
Июнь 1909 (27 февраля 1914)
5
Окна ложные на небе черном, И прожектор на древнем дворце. Вот проходит она – вся в узорном И с улыбкой на смуглом лице.
А вино уж мутит мои взоры И по жилам огнем разлилось... Что мне спеть в этот вечер, синьора? Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось?
Июнь 1909 (17 марта 1914)
6
Под зноем флорентийской лени Еще беднее чувством ты: Молчат церковные ступени, Цветут нерадостно цветы.
Так береги остаток чувства, Храни хоть творческую ложь: Лишь в легком челноке искусства От скуки мира уплывешь.
Он мимо, мимо, мимо Летучей мышью бросится Под уличный фонарь...
И вот уже в долинах Несметный сонм огней, И вот уже в витринах Ответный блеск камней, И город скрыли горы В свой сумрак голубой, И тешатся синьоры Канцоной площадной.
Дымится пыльный ирис, И легкой пеной пенится Бокал Христовых Слез... Пляши и пой на пире, Флоренция, изменница, В венке спаленных роз!
Сведи с ума канцоной О преданной любви, И сделай ночь бессонной, И струны оборви, И бей в свой бубен гулкий, Рыдания тая! В пустынном переулке Скорбит душа твоя...
