Все шло – точь-в-точь обыкновенное: были дома нахлобучены; Трамвай созвонен с телегой, прохожим наперекор; И дождь мокроснежьего бега ставил рекорд.
Но глаза! глаза в полстолетие партдисциплине не обучены: От книг, из музеев, со сцены — осколки (как ни голосуй!), Словно от зеркала Г.-Х. Андерсена, засели в глазу.
Над желто-зелеными лотос-колоннами, над всякими Ассурбанипалами, — Вновь хмурился, золото-эбур, Фидиев Zeus, И на крае Негдинной – зебу, малы, как в цейс.
Как же тут стиху не запутаться между Муданиями и Рапаллами, Если оппозиции Марса (о наука!) — раз в пятнадцать лет, И в Эгейю у старого Кука взять невозможно билет!
Поэту что ж посоветовать? — настежь, до наголо помыслы! Отсчитывай пульс по минутам: сорок, восемьдесят, сто! Хотя бы по линзам, выгнутым и вогнутым, иначе постановило С. Т. О.
Доныне, – пусть проволоки перепутаны, — мы – охотники по смолы! Где Октябрь загудел впросонки человечества, я учу — Собирать вдоль мировой Амазонки золотой каучук.
