Как царственно в разрушенном Мемфисе, Когда луна, тысячелетий глаз, Глядит печально из померкшей выси На город, на развалины, на нас.
Ленивый Нил плывет, как воды Стикса; Громады стен проломленных хранят Следы кирки неистового гикса; Строг уцелевших обелисков ряд.
Я – скромный гость из молодой Эллады, И, в тихий час таинственных планет, Обломки громкого былого рады Шепнуть пришельцу горестный привет:
«Ты, странник из земли, любимой небом, Сын племени, идущего к лучам, — Пусть ты клянешься Тотом или Фебом, Внимай, внимай, о чужестранец, нам!
Мы были горды, высились высоко, И сердцем мира были мы в веках, — Но час настал, и вот, под бурей Рока, Погнулись мы и полегли во прах.
В твоей стране такие же колонны, Как стебли, капителью расцветут, Падет пред ними путник удивленный, Их чудом света люди назовут.
Но и твои поникнут в прах твердыни, Чтоб после путники иной страны, Останки храмов видя средь пустыни, Дивились им, величьем смущены.
Быть может, в землях их восстанут тоже Дворцы царей и капища богов, — Но будут некогда и те похожи На мой скелет, простертый меж песков.
Поочередно скиптр вселенской славы Град граду уступает. Не гордись, Пришелец. В мире все на время правы, Но вечно прав лишь тот, кто держит высь!»
Торжествен голос царственных развалин, Но, словно Стикс, струится черный Нил. И диск луны, прекрасен и печален, Свой вечный путь вершит над сном могил.
