Из викингов кто-то, Фритиоф ли, Гаральд ли, Что царства бросали – витать на драконе, Памятный смутно лишь в книге геральдик, Да в печальном преданьи Мессин и Лаконий;
Иль преступный Тристан, тот примерный рыцарь, Лонуа завоевавший, Роальду подарок, Иль еще Александр, где был должен закрыться Путь через Инд столицей ad aras;[52]
Иль некто (все имена примеривать надо ль?) Не создали ль образ, мрамор на вечность: Вместит все в себе, – Лейбницова монада, The imp of the perverse – Эдгара По человечность?
Искушение гибели – слаще всех искушений (Что Антония черти на картине Фламандца!) — С Арионом на дельфине плыть из крушений, Из огня выходить, цел и смел, – саламандра!
Пусть друзья в перепуге, те, что рукоплескали, Вопиют: «Дорога здесь!» («Родословная», Пушкин); Ставя парус в простор, что звать: «Цель близка ли?» Что гадать, где же лес, выйдя к опушке?
Веселье всегда – нет больше былого! Покинутым скиптром сны опьянены ли? И жутко одно, – этого судьба лова, Исход сражений, что затеяны ныне!
