Жил некий пудель, и не врут, Что он по праву звался Брут. Воспитан, честен и умен. Во всей округе прославился он, Как образец добродетели, как Скромнейший пес среди собак. О нем говорили: «Тот пес чернокудрый Четвероногий Натан Премудрый Воистину, собачий брильянт! Какая душа! Какой талант! Как честен, как предан!..» Нет, не случаен Тот отзыв: его посылал хозяин В мясную даже! И честный пес Домой в зубах корзину нес, А в ней не только говяжье, но и Баранье мясо и даже свиное. Как лакомо пахло сало! Но Брута Не трогало это вовсе будто: Спокойно и гордо, как стоик хороший, Он шел домой с драгоценною ношей.
Но ведь и собаки — тоже всяки: Есть и у них шантрапа, забияки, Как и у нас, — дворняжки эти, Завистники, лодыри, сукины дети Которым чужды радости духа, Цель жизни коих — сытое брюхо. И злоумыслили те прохвосты На Брута, который честно и просто, С корзиною в зубах — с пути Морали и не думал сойти… И раз, когда к себе домой Из лавки мясной шел пудель мой, Вся эта шваль в одно мгновенье На Брута свершила нападенье. Набросились все на корзину с мясом, Вкуснейшие ломти — наземь тем часом, Прожорливо-жадно горят взоры, Добыча — в зубах у голодной своры. Сперва философски-спокойно Брут Все наблюдал, как собратья жрут; Однако, видя, что канальи Мясо почти уже все доконали, — Он принял участье в обеде — уплел И сам он жирный бараний мосол.
Мораль
«И ты, мой Брут, и ты тоже жрешь?!» Иных моралистов тут бросит в дрожь. Да, есть соблазн в дурном примере! Ах, все живое — люди, звери — Не столь уж совершенно: вот — Пес добродетельный, а жрет!
