Генрих Гейне. Лошадь и осел.

 
По рельсам, как молния, поезд летел,
Пыхтя и лязгая грозно.
Как черный вымпел, над мачтой-трубой
Реял дым паровозный.

 

 
Состав пробегал мимо фермы одной,
Где белый и длинношеий
Мерин глазел; а рядом стоял
Осел, уплетая репеи.

 

 
И долго поезду вслед глядел
Застывшим взглядом мерин;
Вздыхая и весь дрожа, он сказал:
«Я так потрясен, я растерян!

 

 
И если бы, по природе своей,
Я мерином белым не был,
От этого ужаса я бы теперь
Весь поседел, о небо!

 

 
Жестокий удар судьбы грозит
Всей конской породе, бесспорно.
Хоть сам я белый, но будущность мне
Представляется очень черной.

 

 
Нас, лошадей, вконец убьет
Конкуренция этой машины;
Начнет человек для езды прибегать
К услугам железной скотины.

 

 
А стоит людям обойтись
Без нашей конской тяги, —
Прощай, овес наш, сено, прощай,
Пропали мы, бедняги!

 

 
Ведь сердцем человек — кремень:
Он даром и краюхи
Не даст. Он выгонит нас вон, —
Подохнем мы с голодухи.

 

 
Ни красть не умеем, ни взаймы брать,
Как люди, и не скоро
Научимся льстить, как они и как псы.
Нам путь один — к живодеру!»

 

 
Так плакался конь и горько вздыхал,
Он был настроен мрачно.
А невозмутимый осел между тем
Жевал репейник смачно.

 

 
И, морду свою облизав, он сказал
Беспечно: «Послушай-ка, мерин:
О том, что будет, сейчас ломать
Я голову не намерен.

 

 
Для вас, для гордых коней, паровоз —
Проблема существованья,
А нам, смиренным ослам, впадать
В отчаянье нет основанья.

 

 
У белых, у пегих, гнедых, вороных
У всех вас — конец печальный;
А нас, ослов, трубою своей
Не вытеснит пар нахальный.

 

 
Каких бы хитрых там машин
Ни выдумывал ум человека, —
Найдется место нам, ослам,
Всегда, до скончания века.

 

 
Нет, бог не оставит своих ослов,
Что — в полном сознанья долга —
Как предки их честные, будут плестись
На мельницу еще долго.

 

 
Хлопочет мельник, в мешки мука
Струится под грохот гулкий;
Тащу ее к пекарю, пекарь печет, —
Человек жрет хлеб и булки.

 

 
Сей жизненный круговорот искони
Предначертала природа.
И вечна, как и природа сама,
Ослиная наша порода».

 

Мораль

 
Век рыцарства давно прошел:
Конь голодает. Но осел,
Убогая тварь, он будет беспечно
Овсом и сеном питаться вечно.