У беса праздник. Скачет представляться Чертей и душ усопших мелкий сброд, Кухмейстеры за кушаньем трудятся, Прозябнувши, придворный в зале ждет. И вот за стол все по чинам садятся, И вот лакей картофель подает, Затем что самодержец Мефистофель Был родом немец и любил картофель.
По правую сидел приезжий <Павел>, По левую начальник докторов, Великий Фауст, муж отличных правил (Распространять сужденья дураков Он средство нам превечное доставил). Сидят. Вдруг настежь дверь и звук шагов; Три демона, войдя с большим поклоном, Кладут свои подарки перед троном.
1-ый демон(говорит)
Вот сердце женщины: она искала От неба даже скрыть свои дела И многим это сердце обещала И никому его не отдала. Она себе беды лишь не желала, Лишь злобе до конца верна была. Не откажись от скромного даянья, Хоть эта вещь не стоила названья.
«C'est trop commun!»[4] воскликнул бес державный С презрительной улыбкою своей. «Подарок твой подарок был бы славный, Но новизна царица наших дней; И мало ли случалося недавно, И как не быть приятных мне вестей; Я думаю, слыхали даже стены Про эти бесконечные измены».
2-ой демон
На стол твой я принес вино свободы; Никто не мог им жажды утолить, Его земные опились народы И начали в куски короны бить; Но как помочь? кто против общей моды? И нам ли разрушенье усыпить? Прими ж напиток сей, земли властитель, Единственный мой царь и повелитель.
Тут все цари невольно взбеленились, С тарелками вскочили с мест своих, Бояся, чтобы черти не напились, Чтоб и отсюда не прогнали их. Придворные в молчании косились, Смекнув, что лучше прочь в подобный миг: Но главный бес с геройскою ухваткой На землю выплеснул напиток сладкой.
3-ий демон
В Москву болезнь холеру притащили. Врачи вступились за нее тотчас, Они морили и они лечили И больше уморили во сто раз. Один из них, которому служили Мы некогда, во-время вспомнил нас И он кого-то хлору пить заставил И к прадедам здорового отправил.
Сказал и подает стакан фатальный Властителю поспешною рукой. «Так вот сосуд любезный и печальный, Драгой залог науки докторской. Благодарю. Хотя с полночи дальной, Но мне милее всех подарок твой». Так молвил Асмодей и всё смеялся, Покуда пир вечерний продолжался.
