Николай Некрасов. Карп Пантелеич и Степанида Кондратьевна

(Поэма в индийском вкусе)

 
   1
 
   Жил-был красавец, по имени Карп, Пантелея
   Старого сын, обладатель деревни Сопелок
   (Турово тож), трехаршинного роста детина,
   Толстый и красный, как грозды калины созрелой -
   Ягоды сочной, но горькой, – имел исполинскую силу,
   Так что в Сопелках героя, подобного Карпу,
   Не было, нет и не будет, – между мужиками
   Он сиял, как сияет солнце между звездами.
   Раз на рогатину принял медведя, а волка,
   Жива и здрава, однажды в село притащил
   За полено;
   Храбро смотрел на широкое горло ведерной бутыли,
   Кашей набитый бурдюк поглощал как мельчайшую
   Птичку,
   Крепкий мышцею, емкий гортанью, прекрасного пола
   Первый в Сопелках прельститель…
   …Таков-то
   Карп Пантелеевич был. Но, к несчастью, и слабость
   Также имел он великую: в карты играть был
   Безмерно
   Страстен. – В это же время владел Вахрушовым
   Обширным
   Пенкин, Кондратий Степаныч, весьма благодушный
   И плотный мужчина.
   Долго бездетен он был и обет произнес пред
   Судьбою
   …
   Только б судьбы всеблагие его наградили
   Сладким родительским счастьем, – и небо ему
   Даровало
   Трех сыновей и дочь. Сыновья назывались: первый
   Сидор, Федор другой и Венедикт третий; а имя
   Дочери было дано Степанида. Мальчики были
   Тощи и желты; звездой красоты расцвела
   Степанида.
   Прелесть ее прошла по губернии чудной молвою.
   Горничных девок и баб окруженная роем, как будто
   Свежим венком, сияла меж них Степанида, сияла,
   Будто малина в крапиве. Не только в уезде,
   Даже в губернии самой, где лучшие жены
   Очи чаруют, подобной красы не видали:
   Прелесть ее могла привлечь и губернских
   Надменных,
   Гордых чиновников в город уездный и даже
   В скромный приют деревенский.
 
   2
 
   Однажды, под вечер,
   Проса пригоршню похитив тихонько в амбаре
   (С доброю целью не грех иногда и похитить!),
   Дева идет к ручейку, где встречать уж издавна
   Гуси-любимцы привыкли кормилицу-деву…
   Весело корм шелушат с алебастровых ручек
   Добрые птицы дворные и вздор благодарный возводят
   К деве прекрасной, как будто любуяся ею.
   Только один и не ест и приветливой ласки не ищет.
   Тщетно к нему простирая обильную кормом
   Длань, подзывает его изумленная дева:
   Он не подходит. Вот она ближе к нему, а он
   Дальше;
   Дева за ним – он всё дальше… и странно
   Ей показалось, что сделалось с гусем? "Постой же! -
   Думает, – я тебя так не оставлю, проказник; поймаю
   И за побег накажу – накормлю хорошенько!"
   Просо за пазуху всыпав и платьице к верху поднявши
   (Был уже вечер, и небо обильно росилось),
   Ручки к нему простирает и ловит, как серна
   Вслед беглецу устремляясь и алые губки кусая,
   Полные милых упреков, в досаде. И вот уж накрыла;
   Вот уж готова схватить, но опять непокорный
   Вырвался, снова отшибся далеко – и снова,
   Стан распрямив серновидный, бежит утомленная
   Дева.
   С версту и более так пробежала; но тщетны
   Были усилья красавицы, силы уж ей изменяют,
   Дух занимается – хочет бежать и не может…
   Стала, кругом оглянулася. Вправо окраина леса,
   Дальше пространная нива, покрытая рожью;
   Налево…
   "Боже! какая картина!.." И скромно потупила очи
   Робкая дева и в страхе дыханье удерживать стала…
 
   3
 
   Влево была небольшая поляна, и кусты
   Шли от нее далеко и с самим горизонтом сливались.
   С края же кустов (и вот что стыдливую деву смутило)
   Кто-то лежал, устремившись очами на небо
   И выпуская дымок из коротенькой трубки с оправой.
   Был он красив:в голубую венгерку с кистями
   Затянут, обут в сапоги до колен и украшен
   Желтой ермолкой с зеленою кистью; лежала
   Пара легавых собак близ него, и смотрело
   Смерть наносящее дуло ружья из куста. Удалиться
   Силы собравшая дева хотела, но снова
   Силы ей вдруг изменили – осталась и долго,
   Долго смотрела, забыв и стыдливость, и гуся,
   И всё, что ни есть на земле. В упоеньи,
   С сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей душу,
   Молча стояла, молча глядела и таяла тайным
   Пламенем… Вот бы идти – победила влеченье
   Страстное… Вдруг встрепенулся – подходит
   Прямо к охотнику гусь, распустив златоперые
   Крылья,
   Дерзко крича и длинной главой помавая.
   Бросились псы, оглянулся охотник и видит:
   Сладкоприветная дева пред ним; как с неба
   Слетевший
   Ангел, она прекрасна была, и прелесть любви
   Окружала
   Нежные члены ее, жажду любви пробуждая.
   Муку любви почувствовал Карп при виде
   Волшебном
   Стройного стана ее; приподнялся и рухнулся
   Снова
   Он на колени пред нею, и речь полилася потоком,
   Словно с горы сладкозвучные волны, словно
   Из бочки
   Мед искрометный на дно ендовы позлащенной.
 
   4
 
   Грусть и тоска воцарились в селе Вахрушове.
   Печальна,
   Бродит одна Степанида и тайную думает думу:
   После того, что сказал ей охотник, влюбленная
   Дева,
   Словно как будто с собою расставшись, была
   Беспрестанно
   С Карпом прекрасным. Ни вкусный крыжовник,
   Ни вишни,
   Ниже галушки ее не прельщают; то в землю
   Взоры потупит, то к милым Сопелкам (Турово тож)
   Их поднимет
   С темной надеждой и с полной тяжкими вздохами
   Грудью;
   Временем щеки – как жар, временем бледные; очи
   Полные слез, засохшие губы, и все в беспорядке
   Мысли, как волосы… День и ночь Степанида
   Вздыхала,
   Слабая, томная; не было ей ни сна на постели,
   Ниже покоя на месте ином, и Кондратий Степаныч,
   Нежный родитель ее, услыхавши, что дочь
   Степанида
   (Свой покой потеряла), обедать не мог, и простыли
   Даром ленивые щи, и вареники так простояли…
   К счастью, недолго тоска вострозубая грызла
   Жителей добрых села Вахрушова. Однажды,
   Только что сели за стол и разрезали чудный
   Кашей набитый пирог, и главою семьи на тарелку
   Было уж взято три доли, и он, уж схвативши
   Мощной рукою одну, обдававшую паром, разинул
   Пасть и как тигр показал серо-желтые зубы, -
   Вдруг подлетела к крыльцу таратайка, и сваха
   В комнату шасть. Изменилась в лице Степанида,
   Вон убежала в испуге. Сваха за ней быстро, как
   За робкой
   Ланию пес разъяренный, и вот Степанида
   С нею одной осталась одна, и тут, приосанясь,
   Сваха сказала почтительным голосом ей:
   "Степанида,
   Свет мой Кондратьевна! в Турове Карп Пантелеич,
   Барин добрейший, живет-поживает, и нет
   И не будет
   В свете красавца такого , – верь чести, не лгу я,
   Лопни глаза, расступись мать сыра земля, выгний
   Зубы во рту до единого. Если б его ты женою
   Стала, какой бы родился у вас постреленок…
   О, чудо!
   Выдь за него, осчастливь и его и себя ты навеки -
   Ты, тихонравная, сладкоприветная, добрая девка!
   Много на жизни людей повенчала я, много
   Всяких даров и побой приняла за услуги,
   Много наделала жен и мужей, но доныне
   Встретить красавца такого, как он, не случалось.
   Краля червонная ты, а твой Карп Пантелеич
   Просто козырный король – выбирай, какой
   Любишь ты масти!"
   Так говорила злохитрая сваха. Меж тем Степанида,
   Слушая, радостно рдела; потом в ответ
   Прошептала,
   Вся побледнев от любви: "Скажи ты то же
   И Карпу".
   Быстро оделася сваха, уселась опять в таратайку,
   Ехать в Сопелки велела и там, за графином
   Настойки,
   Карпу влюбленному всё рассказала.
   Слушая жадно, почтенный сын Пантелея, рюмку
   За рюмкой глотая,
   Радостно рдел… Благодарного полный восторга,
   Обнял старуху, сладко рыдая, и целую сотню
   Собственной травли заячьих шкур подарил ей
   На шубу…
 
   (1844 или 1845)