Николай Некрасов. Убогая и нарядная

1

 
   Беспокойная ласковость взгляда,
   И поддельная краска ланит,
   И убогая роскошь наряда -
   Всё не в пользу ее говорит.
   Но не лучше ли, прежде чем бросим
   Мы в нее приговор роковой,
   Подзовем-ка ее да расспросим:
   "Как дошла ты до жизни такой?"
 
   Не длинен и не нов рассказ:
   Отец ее подьячий бедный,
   Таскался писарем в Приказ,
   Имел порок дурной и вредный -
   Запоем пил – и был буян,
   Когда домой являлся пьян.
   Предвидя роковую схватку,
   Жена малютку уведет,
   Уложит наскоро в кроватку
   И двери поплотней припрет.
   Но бедной девочке не спится!
   Ей чудится: отец бранится,
   Мать плачет. Саша на кровать,
   Рукою подпершись, садится,
   Стучит в ней сердце… где тут спать?
   Раздвинув завесы цветные,
   Глядит на двери запертые,
   Откуда слышится содом,
   Не шевелится и не дремлет.
   Так птичка в бурю под кустом
   Сидит – и чутко буре внемлет.
   Но как ни буен был отец,
   Угомонился наконец,
   И стало без него им хуже.
   Мать умерла в тоске по муже,
   А девочку взяла "Мадам"
   И в магазине поселила.
   Не очень много шили там,
   И не в шитье была там сила
   ………………………..
 

2

 
   "Впрочем, что ж мы? нас могут заметить, -
   Рядом с ней?!." И отхлынули прочь
   Нет! тебе состраданья не встретить,
   Нищеты и несчастия дочь!
   Свет тебя предает поруганью
   И охотно прощает другой,
   Что торгует собой по призванью,
   Без нужды, без борьбы роковой;
   Что, поднявшись с позорного ложа,
   Разоденется, щеки притрет
   И летит, соблазнительно лежа
   В щегольском экипаже, в народ -
   В эту улицу роскоши, моды,
   Офицеров, лореток и бар,
   Где с полугосударства доходы
   Поглощает заморский товар.
   Говорят, в этой улице милой
   Всё, что модного выдумал свет,
   Совместилось с волшебною силой,
   Ничего только русского нет -
   Разве Ванька проедет унылый.
   Днем и ночью на ней маскарад,
   Ей недаром гордится столица.
   На французский, на английский лад
   Исковеркав нерусские лица,
   Там гуляют они, пустоты вековой
   И наследственной праздности дети,
   Разодетой, довольной толпой…
   Ну, кому же расставишь ты сети?
   Вышла ты из коляски своей
   И на ленте ведешь собачонку;
   Стая модных и глупых людей
   Провожает тебя вперегонку.
   У прекрасного пола тоска,
   Чувство злобы и зависти тайной.
   В самом деле, жена бедняка,
   Позавидуй! эффект чрезвычайный!
   Бриллианты, цветы, кружева,
   Доводящие ум до восторга,
   И на лбу роковые слова:
   "Продается с публичного торга!"
   Что, красавица, нагло глядишь?
   Чем гордишься? Вот вся твоя повесть:
   Ты ребенком попала в Париж,
   Потеряла невинность и совесть,
   Научилась белиться и лгать
   И явилась в наивное царство:
   Ты слыхала, легко обирать
   Наше будто богатое барство.
 
   Да, не трудно! Но должно входить
   В этот избранный мир с аттестатом.
   Красотой нас нельзя победить,
   Удивить невозможно развратом.
   Нам известность, нам мода нужна.
   Ты красивей была и моложе,
   Но, увы! неизвестна, бедна
   И нуждалась сначала… О боже!
   Твой рассказ о купце разрывал
   Нам сердца: по натуре бурлацкой,
   Он то ноги твои целовал,
   То хлестал тебя плетью казацкой.
   Но, по счастию, этот дикарь,
   Слабоватый умом и сердечком,
   Принялся за французский букварь,
   Чтоб с тобой обменяться словечком.
   Этим временем ты завела
   Рысаков, экипажи, наряды
   И прославилась – в моду вошла!
   Мы знакомству скандальному рады.
   Что за дело, что вся дочиста
   Предалась ты постыдной продаже,
   Что поддельна твоя красота,
   Как гербы на твоем экипаже,
   Что глупа ты, жадна и пуста -
   Ничего! знатоки вашей нации
   Порешили разумным судом,
   Что цинизм твой доходит до грации,
   Что геройство в бесстыдстве твоем!
   Ты у бога детей не просила,
   Но ты женщина тоже была,
   Ты со скрежетом сына носила
   И с проклятьем его родила;
   Он подрос – ты его нарядила
   И на Невский с собой повезла.
   Ничего! Появленье малютки
   Не смутило души никому,
   Только вызвало милые шутки,
   Дав богатую пищу уму.
   Удивлялась вся гвардия наша
   (Да и было чему, не шутя),
   Что ко всякому с словом "папаша"
   Обращалось наивно дитя…
 
   И не кинул никто, негодуя,
   Комом грязи в бесстыдную мать!
   Чувством матери нагло торгуя,
   Пуще стала она обирать.
   Бледны, полны тупых сожалений
   Потерявшие шик молодцы, -
   Вон по Невскому бродят как тени
   Разоренные ею глупцы!
   И пример никому не наука,
   Разорит она сотни других:
   Тупоумие, праздность и скука
   За нее… Но умолкни, мой стих!
   И погромче нас были витии,
   Да не сделали пользы пером…
   Дураков не убавим в России,
   А на умных тоску наведем.
 
   28 декабря 1859