Николай Некрасов. Вступительное слово "свистка" к читателям

   В те дни, когда в литературе
   Порядки новые пошли,
   Когда с вопросом о цензуре
   Начальство село на мели,
   Когда намеком да украдкой
   Касаться дела мудрено;
   Когда серьезною загадкой
   Всё занято, поглощено,
   Испугано,- а в журналистах
   Последний помрачает ум
   Какой-то спор о нигилистах,
   Глупейший и бесплодный шум;
   Когда при помощи Пановских
   Догадливый антрепренер
   И вождь "Ведомостей московских",
   Почуяв время и простор,
   Катков, прославленный вития,
   Один с Москвою речь ведет,
   Что предпринять должна Россия,
   И гимн безмолвию поет;
   Когда в затмении рассудка
   Юркевич лист бумаги мял
   И о намереньях желудка
   Публично лекции читал;
   Когда наклонностей военных
   Дух прививается ко всем,
   Когда мы видим избиенных
   Посредников; когда совсем
   Нейдут Краевского изданья
   И над Громекиной главой
   Летает бомба отрицанья,
   Как повествует сей герой;
   Когда сыны обширной Руси
   Вкусили волю наяву
   И всплакал Фет, что топчут гуси
   В его владениях траву;
   Когда ругнул Иван Аксаков
   Всех, кто в Европу укатил,
   И, негодуя против фраков
   Самих попов не пощадил;
   Когда, покончив подвиг трудный,
   Внезапно Павлов замолчал,
   А Амплий Очкин кунштик чудный
   С газетой "Очерки" удрал;
   Когда, подкошена как колос,
   Она исчезла навсегда;
   В те дни, когда явился "Голос"
   И прекратилась "Ерунда",-
   Тогда в невинности сердечной
   Любимый некогда поэт,
   Своей походкою беспечной
   "Свисток" опять вступает в свет…
   Как изменилось всё, создатель!
   Как редок лиц любимых ряд!
   Скажи: доволен ты, читатель?
   Знакомцу старому ты рад?
   Или изгладила "Заноза"
   Всё, чем "Свисток" тебя пленял,
   И как увянувшая роза
   Он для тебя ненужен стал?
   Меняет время человека:
   Быть может, пасмурный Катков,
   Быть может, пламенный Громека
   Теперь милей тебе свистков?
   Возненавидев нигилистов,
   Конечно, полюбить ты мог
   Сих благородных публицистов
   Возвышенный и смелый слог,-
   Когда такое вероломство
   Ты учинил – я не ропщу,
   Но ради старого знакомства
   Всё ж говорить с тобой хочу.
   "Узнай, по крайней мере, звуки,
   Бывало милые тебе,
   И думай, что во дни разлуки
   В моей изменчивой судьбе"
   Ты был моей мечтой любимой,
   И если слышал ты порой
   Хоть легкий свист, то знай: незримый
   Тогда витал я над тобой!…
 
   – --
 
   "Свисток" пред публику выходит.
   Высокомерья не любя,
   Он робко взор кругом обводит
   И никого вокруг себя
   Себя смиренней не находит!
   Да, изменились времена!
   Друг человечества бледнеет,
   Вражда повсюду семена
   Неистовства и злобы сеет.
   Газеты чуждые шумят…
   (О вы, исчадье вольной прессы!..)
   Черт их поймет, чего хотят,
   Чего волнуются, как бесы!
   Средь напряженной тишины
   Катков гремит с азартом, с чувством,
   Он жаждет славы и войны
   И вовсе пренебрег искусством.
   Оно унижено враждой,
   В пренебрежении науки,
   На брата брат подъемлет руки,
   И лезет мост на мост горой,-
   Ужасный вид!.. В сей час тяжелый
   Являясь в публику, "Свисток"
   Желает мирной и веселой
   Развязки бедствий и тревог;
   Чтобы в сумятице великой
   Напрасно не томился ум…
 
   И сбудется… Умолкнет шум
   Вражды отчаянной и дикой.
   Недружелюбный разговор
   Покончит публицист московский,
   И вновь начнут свой прежний спор
   Гиероглифов и Стелловский;
   Мир принесет искусствам дань,
   Престанут радоваться бесы,
   Уймется внутренняя брань,
   И смолкнет шум заморской прессы,
   Да, да! Скорее умолкай,-
   Не достигай пределов невских
   И гимны братьев Достоевских
   Самим себе не заглушай!
 
   (1863)