Николай Некрасов. Журналист-рутинер

   Созрела мысль, проект составлен,
   И вот он вышел,- я погиб!
   Я разорен, я обесславлен!
   Дух века и меня подшиб!
 
   Условья прессы подцензурной
   Поняв практическим умом,
   Плохой товар литературный
   Умел я продавать лицом;
   Провидя смелые затеи,
   Читатель упивался всласть,
   И дерзновенные идеи
   Во мне подозревала власть.
   Как я умел казаться новым,
   Являясь тот же каждый день,
   Твердя с унынием суровым
   Одну и ту же дребедень!
   Как я почтенных либералов,
   Моих подписчиков пленял,
   Каких высоких идеалов
   Я перспективы им казал!
   Я, впрочем, говорил не много,
   Я только говорил: "Друзья!
   Всегда останусь верен строго…"
   Чему? Тут точки ставил я…
   О точки! тонкие намеки!
   О недомолвки и тире!
   Умней казались с вами строки!
   Как не жалеть о той поре?..
 
   Прилично сдержан, строго важен,
   Как бы невольно молчалив,
   Я был бездействуя отважен,
   Безмолвствуя – красноречив!
   Являлся я живой картиной -
   Гляди, любуйся, изучай!
   Реке, запруженной плотиной,
   Готовой хлынуть через край,
   Готовой бешеным потоком
   Сорвать мосты, разбить суда,
   В моем бездействии жестоком
   Я был подобен, господа!
 
   Теперь – как быть?.. "Толковой строчки
   В твоем изданьи,- скажут,- нет!"
   В ответ бы им поставить точки,
   Но точки – будут ли ответ?
   Заговорят: "Давай идею!"
   Но что ж могу ответить им?
   Одну идею я имею,
   Что все идеи эти – дым!
   Что в свете деньги только важны,
   Что надо их копить, копить…
   Что те лишь люди не продажны,
   Которых некому купить!
   Созрела мысль, проект составлен,
   И вот он вышел,- я погиб!
   Я разорен, я обесславлен…
   Дух века и меня подшиб!
   Еще не может быть исчислен
   Убыток, но грозит беда,
   Я больше не глубокомыслен,
   Не радикал я, господа!
   Не корифей литературы,
   Теперь я жалкий паразит,
   С уничтожением цензуры
   Мгновенно рухнет мой кредит.
 
   (Ноябрь-декабрь 1865)