Последним сияньем за лесом горя, Вечерняя тихо потухла заря. Безмолвна долина глухая; В тумане пустынном клубится река, Ленивой грядою идут облака, Меж ими луна золотая.
Чугунные латы на холме лежат, Копье раздробленно, в перчатке булат, И щит под шеломом заржавым, Вонзилися шпоры в увлаженный мох: Лежат неподвижно, и месяца рог Над ними в блистанье кровавом.
Вкруг холма обходит друг сильного — конь; В очах горделивых померкнул огонь, Он бранную голову клонит. Беспечным копытом бьет камень долин — И смотрит на латы — конь верный один И дико трепещет и стонет.
Во тьме заблудившись, пришелец идет, С надеждою робость он в сердце несет — Склонясь над дорожной клюкою, На холм он взобрался, и в тусклую даль Он смотрит и сходит — и звонкую сталь Толкает усталой ногою.
Хладеет пришелец, кольчуги звучат. Погибшего грозно в них кости стучат, По камням шелом покатился, Скрывался в нем череп… при звуке глухом Заржал конь ретивый, скок лётом на холм — Взглянул… и главою склонился.
Уж путник далече в тьме бродит ночной, Всё мнится, что кости хрустят под ногой… Но утро денница выводит — Сраженный во брани на холме лежит, И латы недвижны, и шлем не стучит, И конь вкруг погибшего ходит.
