Pourquoi craindrais-je de le dire? C'est Margot qui fixe mon goût. [1]
Так и мне узнать случилось, Что за птица Купидон; Сердце страстное пленилось; Признаюсь — и я влюблен! Пролетело счастья время, Как, любви не зная бремя, Я живал да попевал, Как в театре и на балах, На гуляньях иль в воксалах Легким зефиром летал; Как, смеясь во зло Амуру, Я писал карикатуру На любезный женский пол; Но напрасно я смеялся, Наконец и сам попался, Сам, увы! с ума сошел. Смехи, вольность — всё под лавку, Из Катонов я в отставку, И теперь я — Селадон! Миловидной жрицы Тальи Видел прелести Натальи, И уж в сердце — Купидон!
Так, Наталья! признаюся, Я тобою полонен. В первый раз еще, стыжуся, В женски прелести влюблен. Целый день, как ни верчуся, Лишь тобою занят я; Ночь придет — и лишь тебя Вижу я в пустом мечтанье, Вижу, в легком одеянье Будто милая со мной; Робко, сладостно дыханье, Белой груди колебанье, Снег затмившей белизной, И полуотверсты очи, Скромный мрак безмолвной ночи — Дух в восторг приводят мой!.. Я один в беседке с нею, Вижу… девственну лилею, Трепещу, томлюсь, немею… И проснулся… вижу мрак Вкруг постели одинокой! Испускаю вздох глубокий, Сон ленивый, томноокий Отлетает на крылах. Страсть сильнее становится, И, любовью утомясь, Я слабею всякий час. Всё к чему-то ум стремится… А к чему? — никто из нас Дамам вслух того не скажет, А уж так и сяк размажет. Я — по-свойски объяснюсь.
Все любовники желают И того, чего не знают; Это свойство их — дивлюсь! Завернувшись балахоном, С хватской шапкой набекрень Я желал бы Филимоном Под вечер, как всюду тень, Взяв Анюты нежну руку, Изъяснять любовну муку, Говорить: она моя! Я желал бы, чтоб Назорой Ты старалася меня Удержать умильным взором. Иль седым Опекуном Легкой, миленькой Розины, Старым пасынком судьбины, В епанче и с париком, Дерзкой пламенной рукою Белоснежну, полну грудь… Я желал бы… да ногою Моря не перешагнуть, И, хоть по уши влюбленный, Но с тобою разлученный, Всей надежды я лишен.
Но, Наталья! ты не знаешь, Кто твой нежный Селадон, Ты еще не понимаешь, Отчего не смеет он И надеяться? — Наталья! Выслушай еще меня:
Не владетель я Сераля, Не арап, не турок я. За учтивого китайца, Грубого американца Почитать меня нельзя, Не представь и немчурою, С колпаком на волосах, С кружкой, пивом налитою, И с цигаркою в зубах. Не представь кавалергарда В каске, с длинным палашом. Не люблю я бранный гром: Шпага, сабля, алебарда Не тягчат моей руки За Адамовы грехи.
— Кто же ты, болтун влюбленный? — Взглянь на стены возвышенны, Где безмолвья вечный мрак; Взглянь на окна загражденны, На лампады там зажженны… Знай, Наталья! — я… монах!
