Ты рождена воспламенять Воображение поэтов, Его тревожить и пленять Любезной живостью приветов, Восточной странностью речей, Блистаньем зеркальных очей И этой ножкою нескромной; Ты рождена для неги томной, Для упоения страстей. Скажи: когда певец Леилы В мечтах небесных рисовал Свой неизменный идеал, Уж не тебя ль изображал Поэт мучительный и милый? Быть может, в дальней стороне, Под небом Греции священной, Тебя страдалец вдохновенный Узнал иль видел, как во сне, И скрылся образ незабвенный В его сердечной глубине. Быть может, лирою счастливой Тебя волшебник искушал; Невольный трепет возникал В твоей груди самолюбивой, И ты, склонясь к его плечу... Нет, нет, мой друг, мечты ревнивой Питать я пламя не хочу; Мне долго счастье чуждо было. Мне ново наслаждаться им, И, тайной грустию томим, Боюсь: неверно всё, что мило.
