Когда замолк звук его голоса, наступила продолжительная, глубокая, почти мертвая тишина. Свежий утренний воздух проникал в пещеру. Минута проходила за минутой, ничто не нарушало покоя; в душе ожидавших помощи зародилось чувство надежды.
Один Давид не разделял общего волнения. Он сидел безучастно. Луч, заглянувший в отверстие пещеры, осветил его изнуренное лицо и упал на страницы томика, который певец стал снова перелистывать, точно отыскивая там песнь, наиболее подходящую к этой минуте. Скоро старания Гамута увенчались успехом; он громко произнес: «Остров Уайт», извлек протяжный нежный звук из своего камертона и собственным, еще более музыкальным голосом пропел вводные модуляции к тому гимну, название которого только что объявил.
— А это, может быть, опасно? — спросила Кора, и ее темные глаза вопросительно взглянули на майора.
— Голос певца так слаб, что его заглушит грохот и рев водопада, — был ответ. — Кроме того, пещера поглотит звук. Пусть же он отдастся влечению своего сердца, это не может быть опасно.
— «Остров Уайт»! — повторил Давид и оглянулся с тем важным видом, который помогал ему подавлять шепот своих учеников. — В этом гимне прекрасная мелодия и торжественные слова. И нужно петь его с должным уважением.
После короткого молчания послышался голос певца, понеслись тихие рокочущие звуки, наконец мелодия наполнила узкую пещеру. Все с глубоким волнением слушали, как льется чарующая мелодия, все забыли о бессмысленности произнесенных слов. Алиса бессознательно отерла слезу и мягко посмотрела на бледное лицо Гамута, не скрывая своего восторга. Кора одобрительно улыбнулась, а Хейворд отвел свой напряженный взгляд от входа в пещеру, глядя то на Давида, то на Алису, глаза которой светились восторгом. Сочувствие слушателей тронуло душу поклонника музыки; его голос приобрел прежнюю полноту и силу. Певец сделал новое усилие, и полились протяжные мощные звуки. Вдруг снаружи раздался страшный крик. Священный гимн мгновенно прервался; певец замолк, точно сердце несчастного подступило к его гортани и сразу задушило псалмопевца.
— Мы погибли! — вскрикнула Алиса, бросаясь в объятия Коры.
— Нет еще, нет еще! — ответил взволнованный, но неустрашимый Хейворд.
— Крик донесся от середины острова и вырвался у дикарей при виде убитых товарищей. Они не открыли нашего убежища, и для нас еще не угасла надежда.
Как ни была слаба возможность спасения, слова Дункана не пропали даром: его замечание оживило энергию девушек настолько, что они нашли в себе силу молча ждать дальнейших событий.
Вскоре послышалось завывание, потом в различных местах острова зазвучали голоса; сначала они слышались в его дальнем конце, потом стали приближаться к пещере.
Наконец среди смятения и шума пронесся торжествующий, победный клич в нескольких ярдах от замаскированного входа в пещеру. Хейворд решил, что их убежище найдено, и остаток надежды погас в его душе. Но он снова немного успокоился, услыхав, что крики раздаются близ камня, на который Соколиный Глаз с таким сожалением положил свое ружье. Майор ясно различал говор индейцев; он слышал не только отдельные слова, но и целые фразы, произнесенные на канадском жаргоне, в основу которого положен французский язык. Вдруг хор голосов повторил: «Длинный Карабин!»
Эти слова раздались эхом в соседнем лесу, и Хейворд вспомнил, что это имя было дано врагами охотнику и разведчику английской армии; только теперь Дункан понял, кто был его спутник.
