Купер Д.Ф. "Последний из Могикан". Страница 129
Женщина вскрикнула и, затушив факел о землю, погрузила хижину во мрак. Толпа зрителей поспешно покинула судилище, и Дункану показалось, что в хижине не осталось никого, кроме него и трепещущего тела гурона.
Глава XXIV
Тогда сказал мудрец: «Король, скорей! Не жди!
Совет свой разгони — смирятся все вожди…»
Поп. «Илиада»
Но уже в следующее мгновение Дункан убедился в своей ошибке. Сильная рука легла на его плечо, и он услышал тихий голос Ункаса, шептавшего ему на ухо:
— Гуроны — собаки. Зрелище крови не страшно воину. Седая Голова и сагамор невредимы, и ружье Соколиного Глаза бодрствует. Ступай! Ункас и Щедрая Рука незнакомы друг с другом. Довольно.
Хейворд был бы рад услышать больше, но легкий толчок руки друга заставил его направиться к двери и напомнил ему об опасности, которую мог повлечь за собой их разговор, если бы он был обнаружен. Медленно и неохотно уступая необходимости, он покинул хижину и смешался с толпой, бродившей поблизости.
Потухающие костры на просеке бросали тусклый, неверный свет на смуглые фигуры индейцев, в молчании прохаживавшихся около хижины; случайно вспыхнувшее яркое пламя осветило хижину, и на мгновение стала видна фигура Ункаса около мертвого тела.
Группа воинов вскоре опять вошла в хижину; они вынесли оттуда труп и отнесли его в соседний лес. Дункан пошел бродить между хижинами, стараясь найти какие-нибудь следы той, ради которой он подвергался опасности. Никто не обращал на него внимания, он мог бы легко бежать и присоединиться к своим товарищам, если бы такое желание у него явилось.
Но, не говоря уже о непрестанном беспокойстве за Алису, Хейворд волновался теперь и за Ункаса, и все это вместе удерживало его в лагере индейцев. Поэтому он продолжал бродить от хижины к хижине, заглядывая в каждую из них только для того, чтобы убедиться в окончательной безуспешности своих поисков. Так обошел он всю деревню. Отказавшись от бесполезных розысков, он той же дорогой пошел обратно к хижине совета, решив отыскать Давида.
Достигнув строения, которое оказалось одновременно и судилищем и местом казни, молодой человек увидел, что возбуждение индейцев уже утихло. Воины опять собрались в хижине и теперь спокойно курили трубки, степенно разговаривая о последнем походе к верховьям Хорикэна. Возвращение Дункана, вероятно, напомнило им о его профессии и о подозрительных обстоятельствах его появления, но они, казалось, не обратили на него внимания. До сих пор обстоятельства благоприятствовали планам Хейворда, и ему не нужно было никакого другого советчика, кроме его собственных чувств, чтобы убедиться в том, что настало время действовать.
Не выдавая ничем своей неуверенности, он вошел в хижину и сел с важным видом, гармонировавшим с манерами его хозяев. Одного мгновенного, но пытливого взгляда было для него достаточно, чтобы убедиться в том, что хотя Ункас все еще оставался на том же месте, где он покинул его, но Давид куда-то бесследно исчез. Никаких других стеснений, кроме бдительных взоров молодого гурона, расположившегося около него, пленник не испытывал, хотя вооруженный воин стоял, прислонившись к дверному косяку. Во всех других отношениях пленник, казалось, пользовался полной свободой; но он не принимал никакого участия в разговоре и походил гораздо больше на изваянную из камня прекрасную статую, чем на человека, обладающего жизнью и волей.