Купер Д.Ф. "Последний из Могикан". Страница 191
За красочными картинами жизни индейцев, за блеском их боевых схваток, Купер увидел мрачные картины вырождения некогда процветавших племен, увидел, что цивилизация, как это ни странно, не воспитывает, а развращает их, что христианская религия не прививает им новой, более совершенной морали, а служит их порабощению и гибели.
Купер сумел увидеть во всем этом не только расовую проблему.
Не случаен потрясающий конец Натти Бумпо — конец пионера, следопыта, героя лесов и прерий. Пролагатель новых троп убивает на охоте оленя за десять дней до официального разрешения открыть охоту. Он нарушает закон белых завоевателей и попадает под суд. Его приговаривают к штрафу, к тюрьме, и он вынужден бежать. Он не находит себе места в том мире, который, в сущности, он сам здесь основал, разведчиком которого он был в этих лесах.
Купер понимает, что все это осквернение земли, разложение и гибель людей делается не во имя каких-то непонятных побуждений, а во имя очень ясной и простой формулы, той формулы, которая всегда двигала буржуазную «цивилизацию», ее разрушительный, а не созидающий пафос, — слово «собственность» — формула богатства. Купер романтизирует старую Америку доблестных пионеров только для того, чтобы противопоставить ее ненавистной ему Америке торгашей и стяжателей.
В этом пафос романов о Кожаном Чулке, в этом их правда, их великое историческое достоинство, восхитившее Белинского.
Нужно сказать, что Купер не «открыл» индейца для европейской литературы, что интерес к первобытным людям, к их обычаям и психологии, издавна существовал в сознании передовых европейцев.
Еще в эпоху Возрождения, в эпоху великих открытий, возник интерес европейцев к «счастливым и добродетельным дикарям».
Позже философы французского просвещения Руссо и Вольтер в XVIII веке используют образ «естественного», свободного от предрассудков дикаря для борьбы с феодально-аристократическим строем. Их приподнятые и романтически приукрашенные герои противостоят «испорченным культурой» современникам писателей.
И позже Шатобриан пишет поэму о североамериканских индейцах — «Начезы». Затем он создает повесть о них — «Атала».
Нужно прямо сказать, что ни индейцы Вольтера, ни индейцы Шатобриана не имеют ничего общего с теми реальными обитателями лесов Нового Света, которых изображал Купер. «Дикари» Вольтера были идеальными «естественными» людьми, не тронутыми цивилизацией; их добродетели были противопоставлены порокам европейцев. Они были тезисами полемики, а не живыми людьми.
Купер — и в этом его открытие, его новаторство — показал нам индейцев реальными людьми, черты характера которых тесно связаны с исторической, показанной в бытовых подробностях средой. Он не может не любоваться преданностью долгу, справедливостью, честностью, мужеством и величием индейцев, но вместе с тем не обходит и первобытной жестокости своих героев: это настоящие, а не романтические дикари. И то, что он показывает эволюцию своих героев на широком историческом фоне, естественно приводит цикл романов к закономерному финалу; после гибели Ункаса из «Последнего из могикан» гибнет и его друг Бумпо.
Купер борется не только с идеалистической трактовкой «естественного и благородного дикаря», но и с расизмом, который склонен показывать индейцев как людей «низшей расы», как выродившихся и обреченных на гибель полулюдей.