Роберт Стивенсон. Остров сокровищ. Страница 055
Вокруг сруба находилось широкое расчищенное пространство, обнесенное частоколом в шесть футов вышины, без всякой калитки, без единого отверстия. Сломать его было нелегко, а укрыться за ним от сидящих в срубе – невозможно. Люди, засевшие в срубе, могли бы расстреливать нападающих, как куропаток. Дать им хороших часовых до побольше провизии, и они выдержат нападение целого полка.
Особенно обрадовал меня ручей. Ведь в каюте «Испаньолы» тоже неплохо: много оружия, много боевых припасов, много провизии, много превосходных вин, но в ней не было воды.
Я размышлял об этом, когда вдруг раздался ужасающий предсмертный вопль. Не впервые я сталкивался со смертью – я служил в войсках герцога Кемберлендского[55 - Герцог Кемберлендский – английский полководец, живший в середине XVIII века.] и сам получил рану под Фонтенуа,[56 - В битве при Фонтенуа (1745), в Бельгии, английские войска потерпели поражение от французов.] – но от этого крика сердце мое сжалось. «Погиб Джим Хокинс», – решил я.
Много значит быть старым солдатом, но быть доктором значит больше. В нашем деле нельзя терять ни минуты. Я сразу же обдумал все, поспешно вернулся на берег и прыгнул в ялик.
К счастью, Хантер оказался превосходным гребцом. Мы стремительно понеслись по проливу. Лодка причалила к борту, и я опять взобрался на корабль. Друзья мои были потрясены. Сквайр сидел белый, как бумага, и – добрый человек! – раздумывал о том, каким опасностям мы подвергаемся из-за него. Один из матросов, сидевших на баке, был тоже бледен и расстроен.
– Этот человек, – сказал капитан Смоллетт, кивнув в его сторону, – еще не привык к разбою. Когда он услышал крик, доктор, он чуть не лишился чувств. Еще немного – и он будет наш.
Я рассказал капитану свой план, и мы вместе обсудили его.
Старого Редрута мы поставили в коридоре между каютой и баком, дав ему не то три, не то четыре заряженных мушкета и матрац для защиты. Хантер подвел шлюпку к корме, и мы с Джойсом принялись нагружать ее порохом, мушкетами, сухарями, свининой. Затем опустили в нее бочонок с коньяком и мой драгоценный ящичек с лекарствами.
Тем временем сквайр и капитан вышли на палубу. Капитан вызвал второго боцмана – начальника оставшихся на корабле матросов.
– Мистер Хендс, – сказал он, – нас здесь двое, и у каждого пара пистолетов. Тот из вас, кто подаст какой-нибудь сигнал, будет убит.
Разбойники растерялись. Затем, пошептавшись, кинулись к переднему сходному тамбуру, собираясь напасть на нас с тыла, но, наткнувшись в узком проходе на Редрута с мушкетами, сразу же бросились обратно. Чья-то голова высунулась из люка на палубу.
– Вниз, собака! – крикнул капитан.
Голова исчезла. Все шестеро, насмерть перепуганные, куда-то забились и утихли.
Мы с Джойсом нагрузили ялик доверху, бросая все как попало. Потом спустились в него сами через кормовой порт[57 - Отверстие в борту.] и, гребя изо всех сил, понеслись к берегу.
Вторая наша поездка сильно обеспокоила обоих часовых на берегу.
Особенно обрадовал меня ручей. Ведь в каюте «Испаньолы» тоже неплохо: много оружия, много боевых припасов, много провизии, много превосходных вин, но в ней не было воды.
Я размышлял об этом, когда вдруг раздался ужасающий предсмертный вопль. Не впервые я сталкивался со смертью – я служил в войсках герцога Кемберлендского[55 - Герцог Кемберлендский – английский полководец, живший в середине XVIII века.] и сам получил рану под Фонтенуа,[56 - В битве при Фонтенуа (1745), в Бельгии, английские войска потерпели поражение от французов.] – но от этого крика сердце мое сжалось. «Погиб Джим Хокинс», – решил я.
Много значит быть старым солдатом, но быть доктором значит больше. В нашем деле нельзя терять ни минуты. Я сразу же обдумал все, поспешно вернулся на берег и прыгнул в ялик.
К счастью, Хантер оказался превосходным гребцом. Мы стремительно понеслись по проливу. Лодка причалила к борту, и я опять взобрался на корабль. Друзья мои были потрясены. Сквайр сидел белый, как бумага, и – добрый человек! – раздумывал о том, каким опасностям мы подвергаемся из-за него. Один из матросов, сидевших на баке, был тоже бледен и расстроен.
– Этот человек, – сказал капитан Смоллетт, кивнув в его сторону, – еще не привык к разбою. Когда он услышал крик, доктор, он чуть не лишился чувств. Еще немного – и он будет наш.
Я рассказал капитану свой план, и мы вместе обсудили его.
Старого Редрута мы поставили в коридоре между каютой и баком, дав ему не то три, не то четыре заряженных мушкета и матрац для защиты. Хантер подвел шлюпку к корме, и мы с Джойсом принялись нагружать ее порохом, мушкетами, сухарями, свининой. Затем опустили в нее бочонок с коньяком и мой драгоценный ящичек с лекарствами.
Тем временем сквайр и капитан вышли на палубу. Капитан вызвал второго боцмана – начальника оставшихся на корабле матросов.
– Мистер Хендс, – сказал он, – нас здесь двое, и у каждого пара пистолетов. Тот из вас, кто подаст какой-нибудь сигнал, будет убит.
Разбойники растерялись. Затем, пошептавшись, кинулись к переднему сходному тамбуру, собираясь напасть на нас с тыла, но, наткнувшись в узком проходе на Редрута с мушкетами, сразу же бросились обратно. Чья-то голова высунулась из люка на палубу.
– Вниз, собака! – крикнул капитан.
Голова исчезла. Все шестеро, насмерть перепуганные, куда-то забились и утихли.
Мы с Джойсом нагрузили ялик доверху, бросая все как попало. Потом спустились в него сами через кормовой порт[57 - Отверстие в борту.] и, гребя изо всех сил, понеслись к берегу.
Вторая наша поездка сильно обеспокоила обоих часовых на берегу.